Голдин попросил меня передать решение комитета телекомпании CNN. На следующий день мы с Дэном и Томом Янгом, который сделал быстрый анализ ситуации, вышли на пресс-конференцию, где Дэн объявил о том, что мы летим.

Программа «Мир – Шаттл» окончилась на высокой ноте в июне 1998 года полетом STS-91 под командованием Чарли Прекурта. В экипаже был не кто иной как Валерий Рюмин из «Энергии» – тот самый Рюмин, который шестью годами раньше жаловался на то, что шаттл ненадежен и небезопасен. STS-91 вернул на Землю Эндрю Томаса, и после этого экипажи «Мира» и их работа перестали интересовать большинство американцев. Тем временем комиссия Стаффорда – Уткина обратила полное внимание на МКС.

В июле 1998 года правительственные и промышленные команды 16 стран вовсю работали над изготовлением и сборкой модулей, солнечных батарей, ферм, научного оборудования, грузовых модулей и других частей гигантского паззла, каковым являлась МКС. Джордж Эбби, позаимствовав методы своего учителя Джорджа Лоу, регулярно проводил совещания по разработке и эксплуатации станции, на которых все партнеры по программе целый день (иногда это была суббота) оценивали свои специфические элементы оборудования, объясняли задержки и вносили исправления.

Первые элементы – модуль ФГБ от «Боинга» и «Хруничева» и чисто боинговский Узловой модуль № 1 – шли по графику к запланированным стартам в ноябре и декабре 1998 года. Через четыре месяца после этого должен был последовать Служебный модуль «Энергии». Экипажи шаттлов должны были дважды посетить станцию, а затем, в июле 1999 года, стартовал «Союз» с первой экспедицией в составе Билла Шеперда, Юрия Гидзенко и Сергея Крикалёва. Еще четыре сборочных полета шаттла должны были довести МКС в июне 2000 года до окончания первой фазы.

Однако всего за несколько недель стройный график превратился в никчемную бумажку. Первая причина заключалась в том, что российское правительство продолжало держать Роскосмос на голодном пайке. У него просто не хватало денег для завершения работы над Служебным модулем. Дэна Голдина и нашу комиссию все больше тревожил тот факт, что «Мир» оставался на орбите, требуя пары пилотируемых запусков в год и четырех-пяти полетов грузовых «Прогрессов». Российские обязательства по МКС включали сходное количество стартов. В сумме выходило вдвое больше, чем русские в реальности могли сделать даже при наличии регулярного финансирования. Второй причиной стал общий обвал рубля в конце лета[207]. Если раньше у Роскосмоса были проблемы с финансированием, то теперь он стоял перед абсолютным кризисом.