— Вот именно: за жизнь и по душам! Моя встреча с тобой хороша еще и тем, что можно потом мысленно возвращаться к ней и продолжить разговор. Хотя и в одиночку. Так вот, Николас, тогда мне хотелось вовлечь тебя в разговор о личности, которая с детства у меня на виду, но по-настоящему я ни разу не разобрался в сущности его натуры…

— Ты имеешь в виду… — стал угадывать Барон, — Из художников? Я знаю, тебе близок наш «английский Айвазовский» — Тернер. Ну не короли же? Так кто?

— Байрон. Джордж Гордон Байрон.

Мой английский друг удивленно посмотрел на меня и спросил, видимо считая, что поэзия не моя стезя:

— Что произошло? Почему именно он взволновал тебя? — сделав паузу, Барон неуверенно сказал: — Кажется, я начинаю понимать… Ведь Байрон родился в 1788 году, а умер — в 1824. Все ясно: это стопятидесятилетие в прошлом году, нет — в позапрошлом. Так, Максим? Но почему?

— Николас, у меня есть такая привычка: оставлять себе газетные публикации, интересные брошюры, фото… О событиях и людях.

— Когда же ты все это читаешь? И тем более, где хранишь, Максим?

— Приспосабливаюсь. Увидел, вырезал и в… папочку — пусть ждет своего часа. Вот так-то, Николас!

— Для меня, Максим, страшен тот факт, что Байрон неверно понят, даже в Англии, — ему не могут простить его революционные настроения.

— Но не для России. И не только за революционные настроения, а за лиризм и веру в правое дело. Ведь он примыкал к революционной ситуации тогда, когда искал правду жизни. Возьми, например, его приезд в Грецию, где он помогал повстанцам и… туркам, правда, которые попали в плен, — он их выкупал.

— В России юбилейную дату отмечали широко?

— Как обычно, в масштабе всей страны. Но Россия признала поэта сразу, еще при его жизни. Вяземский, друг Пушкина, и сам Пушкин. Он сказал о Байроне: «исчез, оплаканный свободой» и заказал панихиду «по рабе божьем Георгие».

Мы помолчали, и про себя каждый подумал о своем отношении к поэту, которого уважал Пушкин и многие люди в царской, в то время, России.

— И все же, Максим, — допытывался Барон, — почему ты придаешь столь большое внимание этой личности? Она еще в юности нашла отклик в моей душе. Но почему — ты? Прошу — коротко и ясно.

Мне было что спросить у Барона о его талантливом соотечественнике. В семьдесят четвертом году мне исполнилось сорок лет, и это заставило провести «ревизию» своей жизни. А тут — Байрон, его юбилей, идеал свободолюбивой личности, понятой и признанной в России.

— Николас, пару лет назад мне стукнуло сорок, и Байрон расшевелил во мне чувство ответственности. За прожитые годы. Активной ответственности. Тогда я вспомнил тебя и твой порядочный патриотизм, глубокий, искренний и без налета шовинизма, к Британии. Искал черты Байрона в тебе. Из англичан — ты самый мне близкий человек и не только из англичан, а шире.