Великая княгиня почти не покидала обитель, запретив выходить за ворота и сёстрам. Поначалу большевики были к ним лояльны, считая учреждение больницей — выделяли скудный провиант (хлеб, вяленая рыба, овощи), перевязочный материал, лекарства первой необходимости. Всех сестёр и пациентов заставили заполнить анкеты, что оказалось вовсе не пустой формальностью. Через какое-то время нескольких больных увезли из обители в неизвестном направлении.
В марте 1918 года, подписав с немцами позорный сепаратный мир, правительство большевиков перебралось в Москву. Тяжёлые кремлёвские ворота закрылись перед горожанами, как перед неприятелем, надёжно укрыв за стенами новых хозяев жизни. Предательство не осталось без ответа, в стране ускорилось формирование сил, готовых с оружием в руках сопротивляться узурпаторам власти. Разгоралась гражданская война. Эта ситуация заставила посла Германии графа Вильгельма фон Мирбаха в апреле обратиться к Елизавете Фёдоровне с предложением о выезде в Европу. Она категорически отказалась. Со страной, объявившей войну её России и теперь оккупировавшей огромную часть бывшей империи, Великая княгиня не желала иметь никаких дел.
Приближался праздник «мирового пролетариата» — 1 мая. Москву поспешно приводили в порядок, пытаясь скрыть следы недавних боёв. Красной материей драпировалось всё, что только можно. Под кумачовое полотнище спрятали и образ святителя Николая на Никольской башне Кремля — изрешеченный пулями красногвардейцев, он привлекал повышенное внимание москвичей, собиравшихся перед ним на молебны. В предпраздничную ночь над кремлёвскими куполами взвилась ракета (латышские стрелки уже начали веселиться), а завеса на иконе разорвалась, так что утром израненный святой Николай, как и прежде, взирал на происходящее вокруг. В то же утро, собираясь на демонстрацию, вожди пролетарской революции во главе с В. И. Лениным дружно снесли крест-памятник, стоявший на месте гибели Великого князя Сергея Александровича: «Долой его с глаз на свалку!» Кстати 1 мая пришлось на Великую (Страстную) среду, день, когда вспоминается предательство Иуды. И глядя на недопустимое в такой момент веселье посреди алеющей от флагов и транспарантов Москвы, православные горожане называли праздник «Иудиной Пасхой»... Метко и многозначительно!
Светлое Христово воскресенье наступило 5 мая (22 апреля). В заполненном прихожанами и сёстрами Покровском храме Марфо-Мариинской обители Елизавета Фёдоровна в последний раз встречала пасхальную заутреню. В последний раз христосовалась, разговлялась. Несмотря на тяжёлые обстоятельства, она не забыла в те дни о письменных поздравлениях тем, до кого они ещё могли дойти. С верной подругой Александрой Олсуфьевой поделилась заодно своими размышлениями: «Дорогая Аликс, Христос Воскресе! Как часто мои мысли летят к Вам, и я вспоминаю мою милую графиню, сидящую в своей гостиной и окружённую воспоминаниями. Мы разговариваем за чашкой чая, и в наших воспоминаниях проносятся года, — года светлые, года грустные и года, когда временами чувствовали руку Господню, могущественную, напоминающую нам о раскаянии, как в настоящее время. Как я грущу, что не могу быть с Вами. “Великие” (так перевела она слово «большевики». —