Может показаться удивительным, но тайным идолом Гитлера был Перикл. Одним из многих разочарований Гитлера было то, что ему не удалось стать архитектором, и великий греческий политик-архитектор превратился для него в своего рода юношеский кумир. Я знал большинство книг, которые Гитлер прочел в ранние годы. Одной из них был столетний том под названием «Historische Charakterbilder» А.-В. Грубе. Она лежала в куче в его квартире на Тирштрассе, и он помнил множество деталей оттуда наизусть. Для Гитлера совет архонтов, фактически упраздненный Периклом, представлял собой испорченные буржуазные силы, которые нацисты поклялись уничтожить. В своем слепом поклонении символам Гитлер даже не видел, насколько жалкими были прочие параллели. Я полагаю, что Анаксагор, наставник Перикла, был маленьким смешным профессором Петчем, который учил Гитлера в Линце. Если Фидий был Генрихом Гоффманом, тогда Зенон-диалектик, вероятно, был Розенбергом. И здесь, разумеется у вас закончатся имена – для гипотетического Гитлера-Перикла не было Аспазии.

Поскольку голос Перикла метал громы, а на его губах жила богиня убеждения, Гитлер считал, что Перикл всегда использовал только слова, и видел себя реинкарнацией мятежного солдата-агитатора. Но в его случае трагедия оратора стала трагедией его слушателей.

Глава 15 Дикость и побег

Глава 15

Дикость и побег

Непризнанная ссылка. – Предупреждение Розалинды фон Ширах. – Не в своей постели. – Канцелярия на телефоне. – Миссия в Испанию. – Назойливый фоторепортер. – Срыв заговора Геринга. – Наперегонки с гестапо. – Пятидесятый день рождения беглеца. – Юнити Митфорд повторяет замечание. – С парашютами не шутят

Я держался. Не было никакого героизма или инициативы, одна инерция. В свое время мой кабинет переместился из отдела связи в другое здание дальше по Вильгельмштрассе на угол Унтер-ден-Линден напротив отеля «Адлон». Мои старые помещения занял Риббентроп, пока еще не ставший противником Розенберга в сфере международных дел. Гитлер никогда не признавал, что меня сослали, а из его внутреннего круга сведения о том, что я потерял его доверие, наружу не просачивались. Я все еще виделся с Гессом и Герингом, иногда с Геббельсом и всегда мог поговорить с Нейратом. Отдел иностранной прессы продолжал работать по инерции. Я организовывал интервью через Ламмерса и Функа, передавал информацию и делал все, что мог, чтобы держать своих друзей, иностранных дипломатов, в курсе происходящих событий, постоянно надеясь, несмотря ни на что, что ситуация в кои-то веки придет в норму.