В совершенно иных условиях стоят проститутки тайные. Прежде всего заметим, что имя им – легион и что особенности их положения прежде всего зависят от соблюдения общечеловеческого правила, гласящего: все возможно до тех пор, пока оно делается или на законном основании или, что главнее всего, с соблюдением условных приличий данного общества. (Кажется, мы не ошиблись, сказав, что это правило – общечеловеческое.)

Открытых проституток называют «джаляп» (проститутка); тайных – «купия» (тайная) без прибавления слова «джаляп»; таким образом, купия как бы не признается за проститутку.

Как между открытыми, так равно и между тайными проститутками число девушек сравнительно очень невелико. В отношении тайных проституток объясняется это между прочим и тем, что девушка выходит замуж очень рано, а потому в число проституток в большинстве случаев успевает попадать лишь после замужества.

Число тайных проституток-девушек начинает заметно возрастать лишь за последнее время, когда случаи продажи невинности стали повторяться все чаще и чаще.

Мы знали между прочим несколько примеров продажи невинности и при таких условиях. Девушку выдают замуж за старика; через 2– месяца она разводится с ним по причине его импотенции, после чего родители или воспитавшие ее родственники продают ее невинность, а сама она поступает в разряд тайных проституток.

Размеры проституционной платы между сартами очень невелики; начинаясь от 10–15 коп. они, как кажется, никогда не превосходят 5 р. сер. Лишь наиболее шикарным из тайных проституток удается получать от своих обожателей сколько-нибудь ценные подарки. Насколько сарты скаредны вообще, читатель может судить из следующего факта. Осенью 1883 года в Наманган приезжала труппа гимнастов и танцовщиц. Для сартов представления давались в одном из караван-сараев; цена каждого входного билета была назначена в 15 к. Часто случались такие сцены: у ворот караван-сарая стоит богатый купчик-сарт и торгуется, предлагая за билет 8 ½, 9, 9 ½, коп.

За последние 3–4 года тайная проститутка произвела в буквальном смысле этого слова бескровную революцию в среде значительной части местного мусульманского населения. Она совсем почти изгнала батчей. Редкая приятельская мужская вечеринка обходится теперь без нее; она появляется здесь то в качестве плясуньи, то просто в роли дамы легкого поведения. На таких вечеринках вы встречаете в настоящее время представителей и туземной администрации, и крупного туземного купечества, и иногда даже туземного духовенства. Она предписывает моды, заставляет богобоязненного сарта смотреть на ее пляску, слушать ее песни и даже пить с ней вино; одурачив своего поклонника-старичка из местной буржуазии, она выходит за него замуж, втирается в высшее туземное общество, вербует там новых сподвижниц, разводится с мужем, обзаводится собственным своим домком и устраивает здесь маленький, но очень веселенький монплезирчик[473]. Таким манером она жуирует до тех пор, пока благоразумие не подскажет ей, что будет, дескать, пора остановиться у тихого пристанища, пора выйти опять за кого-нибудь замуж и принимать участие в служении делу свободной любви лишь в качестве маклера.