Возвращаясь из своих поездок по Европейской России, с которой они знакомились все ближе, пытливо заглядывая в укромные, интимные уголки тамошней жизни, туземцы, осторожно умалчивая о своих шалостях и похождениях, охотно делились с соплеменниками всем виденным и слышанным на Руси, давая в руки наших недоброжелателей все большее и большее количество доказательств того, что нет причин особенно увлекаться русской жизнью и умиляться перед русскими порядками.

Весьма неблагоприятное впечатление производили рассказы о русском простонародье, о так называемых муджук (мужики), с которыми значительной части туземцев вскоре же пришлось познакомиться на месте, в Туркестане, и при обстоятельствах, не способствовавших установлению дружеских соотношений.

В половине восьмидесятых годов в Сырдарьинской области администрация усиленно занялась русской колонизацией, устройством русских крестьянских поселков, причем, однако же, вся обстановка этого дела отнюдь не гарантировала сколько-нибудь солидного успеха.

Для каждого тогда уже было ясно, что наши государственные интересы в Средней Азии не могут удовлетвориться одним только завоеванием этих окраин силою оружия; что возможные, а частью даже и несомненные перспективы будущего настоятельно требуют также мирного, этнографического завоевания, между прочим путем осуществления здесь широкой и удовлетворяющей действительным местным потребностям русской колонизации.

К этим теоретическим соображениям, как это часто случается, присоединились и чисто личные побуждения: – у высших чинов – в виде погони за реноме опытных и деятельных администраторов, а у низших – в виде сокровенных расчетов на получение чина, ордена или повышения по службе.

Вместе с тем ни свободных орошенных земель, пригодных для устройства на них поселков, ни сколько-нибудь подходящего переселенческого контингента в распоряжении администрации не было; было лишь неугомонное желание, непреклонное решение во чтобы то ни стало, какой бы то ни было ценой добиться устройства хотя бы нескольких поселков.

В конце концов все это удалось кое-как устроить при посредстве услужливости и расторопности «влиятельных» туземцев, с одной стороны, и русской уездной администрации – с другой. Официально значилось, что у туземного населения нашлись «излишние» для него земли, которые, якобы «с согласия» этого населения, оказалось возможным «изъять из его пользования, не причинив ущерба хозяйству» и платежной способности владельцев этих земель, на каковых землях и водворены переселенцы, пожелавшие «навсегда водвориться в крае».