Аграрная реформа была первой работой Гос<ударственной> думы 3-го созыва, согласившейся с принципиальными положениями аграрной политики П<етра> А<ркадьевича> Новый закон внес умиротворение в земельный вопрос и показал, что с правительством возможна не одна борьба, но и совместная законодательная работа для народного представительства.
Рядом с этим П<етр> А<ркадьевич> отлично сознавал, что для культурного прогресса необходимо образование народа, развитие его духовных сил. Но в этом вопросе он бессильно опускал руки. Величина задачи и объем необходимых для нее средств как бы подсекали даже его богатырскую энергию. Он ясно видел, что здесь нужно время, целые периоды, а не один только, хотя бы и полный энергии и смелости, взмах. Помню восхищение П<етра> А<ркадьевича> перед немецкой народной школой, где он бывал в период своего губернаторства в Ковно.
«Школа в Германии, – говорил П<етр> А<ркадьевич>, – великолепна. Школьный учитель там не только учитель детей, но и советник народа по важным вопросам его жизни. Школа развивает там высокий патриотизм, лучшие стороны духа и ума. То ли у нас? Какова была роль сельских учителей в эпоху народной смуты? Кто стоял во главе погромщиков в Саратовской губернии? Где вы найдете нужное число учителей, проникнутых сознанием патриотического долга, с положительными идеалами вместо анархических или революционных бредней? Ведь ни много ни мало – нужен кадр из 150 000 человек! Для их образования – ежегодно десятки миллионов! А мы едва вырвались из внешних займов».
Вторая яркая политическая идея П<етра> А<ркадьевича> был национализм. И здесь одни видели угнетение нерусских народностей; другие – апофеоз справедливости в отношении русской народности. Как всегда, крайности ни к чему не привели, кроме обострений и непримиримости. Первые открыто стояли за распад русского государства; вторые – за цельность его и недопущение принижения русской народности и ее государственного уклада. Для П<етра> А<ркадьевича> Российское государство было единое и нераздельное. Он не стремился к какому-либо династическому господству русского народа над другими, но и не мог перенести уничижения русского народа на почве интернационализма или культурных превосходств. Его симпатии привлекала Германия, сложенная из инородных тел, признающих, однако, неуклонно общеимперский строй, его законы, язык, правовые нормы.
«Прежде всего, Россия пусть будет Российским государством, – говорил П<етр> А<ркадьевич>, – а затем будем толковать о подразделениях и устройствах внутри ее разных народностей – финнах, эстонцах, поляках, хохлах, татарах и т. д. Не будем вытравлять процессов истории и ее несокрушимого уклада».