Любимой из тем П<етра> А<ркадьевича> были разговоры о Госуд<арственной> думе, ее упрочении, работах, планах будущего и ощущаемых неудобствах в ней.

Помню начало апреля 1908 года, когда П<етр> А<ркадьевич> приехал в Думу, встревоженный уходом одновременно нескольких серьезных депутатов, и попросил меня зайти к себе в кабинет. «Как вы объясняете себе, – начинает П<етр> А<ркадьевич>, – уход стольких достойных лиц из членов Государственной думы?» – «Очень просто, – отвечаю я. – Многие не в состоянии жить на десятирублевые диеты. В провинции, на местах, у них семьи; здесь – столичная жизнь. Во время сессии за день активной думской работы депутаты еще кое-что получают, а с лета, почти в течение полугода, – остаются без всяких средств. Просто жить нечем. Знаю таких членов Думы, которые получаемые за день работы 10 руб. отсылают семье, а сами живут сторонним заработком, вроде литературной работы. Дает она – гроши. Можно жертвовать собой, своими силами, но не семьей и ее участью».

Вероятно, с таким же вопросом П<етр> А<ркадьевич> обращался и к другим депутатам. Если в задачи нового избирательного закона входило призвать реальных работников, а не политиканствующих доктринеров, то, конечно, задуманная идея первое время была плохо выполнена. Многие из положительных работников Госуд<арственной> думы жили своим заработком на местах; взятые с мест, они оказались среди больших финансовых затруднений, располагая заработком всего 2000 руб. в год. Занятия политикой при таких условиях являлись доступными или людям богатым, или людям очень бедным, дорожившим и этой суммой, что в одинаковой степени было нежелательно, устраняя главный, наиболее способный к работе элемент среди депутатов.

Вскоре после этой беседы правительство внесло закон о вознаграждении депутатов 4200 руб. в год; закон прошел в обоих палатах без возражений и был принят к исполнению одинаково членами всех фракций – правых, левых и крайних левых.

Без колебания можно сказать, что из среды членов тогдашнего правительства П<етр> А<ркадьевич> был человеком, наиболее и вполне искренно расположенным к народному представительству. Как жизненный тип, П<етр> А<ркадьевич> во что верил, то уж верил искренно и глубоко, что любил – любил горячо и неуклонно. Дума 3-го созыва как бы являлась духовным детищем его души. Он дошел до убеждения, что народное представительство необходимо для блага России; и никто и ничто не могли ни поколебать, ни переубедить его. Я не хочу этим сказать, что он присваивал русскому народному представительству всерешающую роль в народной жизни. Нет, он лишь отводил ему свою сферу, свой круг. В минуты искренних, оживленных бесед вот как высказывался он о роли народного представительства в России: «Мы не сойдемся с вами в этом вопросе. Я не сторонник чистого народоправия. Скажу откровенно, я убежденный монархист. Народное представительство наше – только выразитель части народа, созревшей для политической жизни. Мой идеал – представительная монархия. В таких громадных государствах, как Россия, многие вовсе не подготовлены к политической жизни и требованиям, выдвигаемым ею. Примирить же взаимные интересы в стране – моральные, экономические, духовные – может своим авторитетом во многих случаях только монарх…»