Москвитяне держатся старого стиля, потому и я, по-прежнему, буду держаться его в своих письмах, тем более что это согласуется с английскими обычаями.

Ч. Уитворт статс-секретарю Харли

Москва, 14 марта 1705 г. (25 марта 1705 г. н. ст.)

Седьмого числа текущего месяца я имел честь подробно познакомить вас с затруднениями, на которые преимущественно жалуются проживающие здесь английские купцы.

По этому поводу я 11 марта передал графу Головину памятную записку, перевод которой при сем прилагаю. Он может понадобиться для лучшего уразумения ответов, которые будут получены от царских министров.

Позвольте мне также сообщить вам некоторые сведения о боевых силах царя и об их военной организации, которая совершенно несходна с прежней.

Москвитяне прежде регулярного войска не имели, а в минуты опасности каждая область призывалась выставить десятого, двадцатого, тридцатого человека. Эти ратники обязаны были сами содержать себя, а по окончании похода распускались по домам, к обычным своим занятиям.

Дед царя, Михаил Федорович, первый устроил четыре полка пехотной стражи, названной стрельцами; а отец нынешнего государя, Алексей Михайлович, потерпев многие тяжелые неудачи в войнах, веденных им со Швецией и Польшей, и убедившись, как мало необученная толпа пригодна для военного дела, прибавил еще 16 полков, которые, вместе с прежними, составили войско в 20–24 тысячи человек. В мирное время большая часть его оставалась в Москве, где под стрелецкие жилища отведена была обширная слобода; остальные стрельцы располагались гарнизонами в разных пограничных местностях. Это устройство, кажется, дано было стрельцам по образцу турецких янычар. Но по тому же примеру стрельцы уже через несколько лет стали обнаруживать слишком явное неповиновение властям, опасное для страны. В течение шести лет они оказались виновными в четырех⁶ ужасных мятежах, во время которых умертвили значительное число дворян, ограбили дома их, вынуждали государей покидать город ради личной безопасности и вообще чинили всякие беспорядки. Когда их простили за последний бунт, они все подписали новую грамоту, в которой, обещая смириться, отдавали себя и семьи свои на самые лютые пытки в случае, если когда-нибудь снова изменят закону и дисциплине. Несмотря на это, в 1698 году, в отсутствие государя, вспыхнул новый мятеж. Он мог окончиться низвержением царя с престола, если бы не был подавлен генералом Гордоном.