23 февраля. Царь отбыл в Петербург, и я последовал за ним. Мне представлялось, что я увижу регулярный город, но, к моему удивлению, это было скопление в одном месте деревень, подобно факториям в Ост-Индии. Однако сегодня Петербург можно по справедливости почитать истинным чудом света, как по великолепию его строений, среди коих уже более шестидесяти тысяч домов, так и по тому весьма недолгому времени, каковое потребовалось для их строительства.

Мой приезд в сию новую резиденцию совпал с пышным празднеством в доме адмирала Апраксина, куда по приказанию его царского величества я также получил приглашение. Именно в сей день я приступил к исполнению своих обязанностей, за что мне пришлось заплатить немалую цену. Явившись к дверям залы, назначенной для празднества, я представился распоряжавшемуся там офицеру, который, вместо того чтобы впустить меня, стал выкрикивать всяческие оскорбления, а солдаты скрестили перед дверями свои алебарды. Напрасно я ссылался на приглашение и свою должность, сие ничему не помогло, и меня вытолкали с лестницы. Пришлось прибегнуть к помощи одного друга, дабы уведомить двор о том, как со мною обошлись; тогда сразу возвратился тот же офицер с извинениями, и меня впустили. По сему случаю один посланник сказал мне, что московиты не ведают, откуда я взялся, а посему и в будущем мне грозит такое же обращение, и надобно переменить мое непритязательное платье на расшитый золотом и серебром кафтан, и чтобы впереди меня шли два лакея, которые своими криками освобождали бы мне дорогу. Я недостаточно прислушался к сему важному уроку, но вскоре явилось еще немало иных предметов, каковые мне предстояло усвоить. Выпив за обедом с дюжину стаканов венгерского, я получил из рук самого вице-царя Ромодановского целую кварту водки и, будучи принужден испить все за два раза, сразу же лишился чувств. Но еще ранее того я с удовлетворением приметил, что остальные сотрапезники уже валялись на полу и не могли видеть ни моего состояния, ни малой моей способности к питью водки.

Март

На следующее утро я имел честь встретить в Канцелярии иностранных дел посланника от хана калмыков¹. Это был человек свирепого вида, наголо выбритый, за исключением косы, ниспадавшей на воротник. Простершись ниц, он представил великому канцлеру от своего повелителя, царского вассала, свиток бумаги, что сопровождалось в течение некоторого времени каким-то невнятным бормотанием. Некий еврей переводил сие приветствие великому канцлеру, который лишь коротко ответил: «Это очень хорошо». После сей церемонии посланник снова насупился и лишь немногими словами отвечал на те вопросы, каковые мы позволили себе задать ему. Мне сказали, что он привез в подарок царю железный стул отменной работы, а царице от ханши шелковые ткани вместе с фигами и другими плодами их страны.