18-го г. Остерман присылал к нам одного из своих чиновников за брачным контрактом. Его высочество показывал мне счет издержек на подарок, заказанный им для своей невесты. Издержки эти простирались до 10 000 талеров, но он не знал еще, которую из принцесс назначит ему император, старшую или вторую.

19-го рассказывали за верное, что два камер-пажа императрицы, Соловьев и Павлов, разжалованы в солдаты и что первый из них перед тем подвергся еще наказанию батогами. Думают, что и они были как-нибудь замешаны в монсовском деле.

20-го тело камергера Монса все еще лежало на эшафоте.

21-го. Сегодня утром его величество император, отправляясь в церковь, проехал в маленьких санках чрез реку по льду. Ганс Юрген, теперешний главный надзиратель над береговою стражею, хотел его арестовать, потому что не давал ему еще позволения ездить через лед, который находил не довольно крепким; но государь проскакал слишком скоро и не обратил внимания на его угрозы. <…>

1725

Январь

28 января, в день тезоименитства нашего герцога, его величество император, к величайшему прискорбию всех его верных подданных, скончался между 4-м и 5-м часом утра, на 53-м году от рождения, после 13-тидневных страданий от каменной болезни и других припадков. За три дня перед тем его величеству делали операцию, которая, по-видимому, кончилась так благополучно, что все готовы уже были считать его вне опасности. Эта горестная потеря была бы невознаградима для России, если б благое провидение не внушило здешнему Сенату, генералитету, адмиралитету и духовенству единодушной мысли провозгласить вдовствующую государыню, для пользы государства и во уважение высоких ее заслуг, царствующею императрицею (тем более что она всегда показывала заботу и материнское попечение о верных своих подданных и что это согласовалось и с державным намерением покойного монарха) на всю жизнь, доколе Богу угодно будет продлить дни ее величества, – без дальнейшего назначения ей наследника. Все это было подписано собственноручно вышеназванным собранием государственных сановников в 8 часов утра, причем они обещались и поклялись стоять один за другого и держаться раз принятого решения, хотя бы то стоило им жизни. По подписании такого акта они все вместе отправились к ее величеству императрице, выразили ей сперва свое соболезнование, а потом доложили о принятом ими решительном намерении и поручили себя ее высокой милости. После того они все допущены были к целованию руки, и генерал-майор и майор Преображенского полка Ушаков был послан как к обоим гвардейским полковникам, так и к стоявшему здесь гарнизоном гренадерскому полку (которые были собраны и расставлены в трех различных местах) объявить, что его величество император, по неисповедимым судьбам провидения, в этот день утром отошел в жизнь вечную и что на престол вступила вдовствующая императрица Екатерина”. Говорят, во всех трех полках не было ни одного человека, который бы не плакал об этой неожиданной и горестной кончине, как ребенок, и который не был бы сердечно доволен наступившим новым царствованием ее величества императрицы Екатерины как единственным для себя утешением в этом несчастий. Вообще все люди, без исключения, предавались неописанному плачу и рыданиям. В это утро не встречалось почти ни одного человека, который бы не плакал или не имел глаз, опухших от слез. Члены Сената и Синода и собравшиеся вместе с ними генералы, возвращаясь от императрицы, все также горько плакали, потому что нашли ее величество в горестном и отчаянном положении, что при виде ее тронулось бы и каменное сердце. Ее величество вдовствующая императрица от постоянного беспокойства во время мучительной болезни государя, которого она почти ни на минуту не оставляла, и от беспрерывного огорчения и плача так, говорят, ослабела, что к вышеупомянутой аудиенции ее должны были вести маршал Олсуфьев и старший брат молодой Нарышкиной. Поэтому дай только Бог, чтоб ни ее величество, ни обе императорские принцессы, ни наш герцог (которые все трое почти неутешны) сами не впали в тяжкую болезнь от крайнего огорчения, причиняемого им этою горестною кончиною. На сей раз нечего было опасаться каких-нибудь беспокойств; все обошлось мирно и тихо, что прежде, как хорошо известно из истории прошедших времен, здесь редко случалось при кончине государей. Впрочем, оба гвардейские полка (пользующиеся большим весом и значением) заблаговременно приняли все меры, чтоб не случилось какого-нибудь смятения. С обеих сторон дворца, в котором скончался император и собрались все вельможи, поставлены были две гвардейские роты с ружьями, а на всех прочих местах размещены крепкие караулы. Вскоре после того как наш тайный советник Бассевич возвратился домой, к нему приехали многие иностранные министры, между прочим Кампредон, Цедеркрейц, Мардефельт и Вестфал, чтоб узнать, как закончилось дело при императорском дворе. Все они не могли надивиться, что все кончилось так благополучно и без малейшего беспорядка. Затем весь наш двор получил приказание немедленно облечься в глубокий траур. Генерал-майор и майор гвардии Мамонов в тот же день был отправлен в Москву как для объявления там о кончине императора и вступлении на престол императрицы, так и для приведения жителей к присяге, а вместе с тем и для поддержания в этой столице тишины и спокойствия.