Время от времени мы с Изей подымались и нехотя (ничего не поделаешь, положение обязывает) шли в море. Побарахтавшись в волнах минут пять (вода была ледяная), возвращались, чтобы вновь улечься у ног старого художника и послушать его рассказы.

И вот в одну из таких пауз между купаньями подползла к нам с соседнего пляжа знакомая женщина, московская моя соседка — Тамара Забелина. Извинившись, что прервала наш разговор, она сказала:

— Бен, я хочу тебя спросить. Ты ведь, наверно, хорошо знаешь…

Она назвала фамилию одного моего коллеги, только что вышедшая книга которого имела довольно шумный успех.

— Да, конечно, — сказал я.

— Расскажи, пожалуйста, какой он, — попросила Тамара.

Я засмеялся, потому что первое, что мне вспомнилось в связи с этим заинтересовавшим Тамару моим приятелем, была одна его реплика, произнесенная не где-нибудь, а — в ЦК КПСС, в очень серьезном и чреватом разными нехорошими для него последствиями разговоре.

Сейчас я уже не помню, зачем вызвали его в это зловещее учреждение и чего там от него потребовали. То ли чтобы он публично отрекся от какой-то своей статьи, покаялся в том, что совершил грубую идеологическую ошибку, то ли — чтобы осудил (то есть — раздолбал, тоже, разумеется, публично) идейно ущербную книгу или статью какого-то своего товарища.

В общем, потребовали, чтобы он совершил какую-то — вполне обычную в те времена — гнусность.

Впрямую отказываться от таких предложений, да еще сделанных в таком учреждении, было тогда, мягко говоря, не принято. В лучшем случае можно было попробовать каким-то хитроумным способом от него отмотаться. Но герой этой истории (для удобства изложения буду называть его, скажем, Сашей) отреагировал на гнусное предложение своего чиновного собеседника не по шаблону. Спокойно выслушав его, он спросил:

— Вы помните, что сказал Буратино Мальвине, когда она велела ему почистить зубы?

Нет, Сашин собеседник этого не помнил.

— Я напомню вам, — любезно пришел ему на помощь Саша. — Он сказал ей: «Сдохнете, не дождетесь!»

Рассказав Тамаре эту историю и насладившись ее реакцией, я, естественно, хотел продолжать в том же духе. Но больше никаких историй про Сашу я не знал, и так удачно начавшийся мой рассказ на интересующую ее тему быстро стал увядать. И тут я вдруг вспомнил еще один эпизод, связанный с Сашей. И хотя этот эпизод был совсем другого рода и отчасти даже разрушал созданный мною образ рыцаря без страха и упрека, я не удержался и с ходу изложил его Тамаре. Может быть, делать это было и не надо. Но — «Остапа несло».

А эпизод был такой.