Александров придумал неплохой эпизод. Действие происходит в кинопавильоне. Режиссер, в исполнении Черкасова, демонстрирует Никитиной «кухню» кинематографа — водит по студии, показывает «фабрику грез». Все романтично и фальшиво. Режиссер и ученая идут из павильона в павильон, и в каждом новом зале снимают новый фильм, как в Голливуде. Александров, когда придумывал этот эпизод, будто Голливуд смастерил. В одном из бараков идут съемки фильма о Глинке. Фальшивый Глинка сидит за роялем, напротив стоит Керн, а композитор поет ей свой знаменитый романс «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты…».

Среди набора фальшивок был один натуральный элемент: голос композитора. Все дело в том, что за Глинку пел Дунаевский. Люди, слышавшие и смотревшие фильм, говорили, что пел он, как может петь человек, сочинивший эту мелодию. Один гений озвучил роль другого гения.

Было в этом фильме много хорошего и интересного, с точки зрения Исаака Осиповича. Он применил в записи металлофон. Ему самому нравилась эта находка — настоящая звуковая интрига. Он доверил металлофону сопровождение, аккомпанемент последней фразы «Как гений чистой красоты» — и добился благодаря этому удивительного эффекта. Звенящий, острый, терпкий звук металлофона входил в кровь и мозг слушателя. Кроме чарующего воздействия музыки появлялась возможность перейти на бравурную глинковскую мазурку из оперы «Иван Сусанин».

«Весна» многим казалась фильмом, в котором необходимо участвовать. Рина Зеленая буквально напросилась к Александрову в фильм, соглашалась на любую роль, даже самую маленькую. И была рада крошечной роли гримерши, которая ей досталась с боем. Сыграла она великолепно, чем оправдала известную поговорку о том, что нет маленьких ролей, а есть маленькие актеры.

Фильм «Весна» не принес счастья Исааку Осиповичу. Картину снимали в Праге. Вся группа в составе Александрова, Орловой, Дунаевского, прочих актеров оказалась за границей. Дунаевский первый раз был за границей, посетил могилу Бетховена в Австрии. Все кружило ему голову. Видимо, в общей эйфории он «потерял чутье», не уловил приближения опасности.

Опасность подстерегла его в лице невинного журналиста пражской газеты, который попросил у композитора интервью. Исаак Осипович согласился. Газета оказалась «не очень красной». К тому же Исаак Осипович нарушил одно правило: не испросил разрешения на интервью у советского посольства. То есть допустил сразу две грубые ошибки. Как шахматист, он мог понять, что его гамбит не удался.

А потом он вернулся в Москву и думал, что все забудется, пойдет, как прежде. Но вот тут началось то самое, что он очень точно определил в одном из писем: «падение официального положения».