Казалось, будто черт Ашмодай помогал Григорию Васильевичу. Про него ходил такой слушок. Черт не черт, но что-то произошло с ним, когда он женился на Любови Петровне. Еще до встречи с ней, в пору актерствования у Эйзенштейна, был Гриша Александров человеком бесстрашным и очень преданным, мог сотворить что угодно: пройтись по канату, прыгнуть головой вниз в огонь. А как женился — будто подменили человека. Стал он сибаритом. Нести себя стал. А самое главное, с ним произошли физические изменения. Хотите верьте, хотите нет. Но так говорят. У Гриши стали расти брови. И в прямом, и в переносном смысле. То есть конституция стала меняться. А тут уж просто одними законами природы не объяснишься.

В общем, грешили люди на Любовь Петровну. В начале 1930-х театральные злые языки рассказывали о некой знаменитой на всю Москву богемной советской девушке «Любе на красной машине». Была она притчей во языцех. Так вот, эта самая Люба на красном «бьюике» и есть будущая Любовь Петровна Орлова.

Но это было давно. Любовь Петровна заставила всех позабыть о той «Любе на красной машине». И появились у нее другие поклонники. Например, сам Сталин. И звания давал на пару с мужем, и почести оказывал, и поездить посмотреть мир позволял. «Александрову с Орловой вручают орден Ленина, — вспоминал Евгений Дунаевский, — Дунаевскому — нет. Александрову с Орловой присваивают звание народных артистов, а Дунаевскому только заслуженного. Александров не боится ни Бога, ни черта (то есть ареста не боится и что евреем, безродным космополитом, обзовут — не боится), а Дунаевский сидит и ждет. Закрутилось „дело врачей“, и наш дядя Лева — Лев Исаакович Дунаевский, двоюродный брат папы, знаменитый уролог — был арестован. Мы думали, что и за папой придут». В общем, неравное у них было соревнование. Проигрывал в нем Исаак Осипович.

Видимо, какое-то потустороннее вмешательство все же было. Потому-то Исаак Осипович его упорно не замечал. Но добрые отношения Дунаевского и Александрова продолжались долго. Несмотря ни на что. Хотя сигналы какие-то можно было уловить уже в конце 1930-х годов, в пору их наивысшего расцвета и признания.

Дунаевскому казалось, что все женщины, с которыми сталкивается Александров, испытывают определенную тягу к этому статному красавцу. Исаак Осипович никогда не мог пожаловаться, будто женщины обделяли его вниманием. Думается, что между двумя мужчинами происходил даже негласный спор за первенство. И если Дунаевский проигрывал в этом споре в первые минуты, пока мужчины молчали, то стоило ему открыть рот, и Александров со своей фигурой отступал в тень. В голосе Дунаевского было что-то загадочное. Его магия открывалась, когда он начинал говорить.