Загоскин впервые совершал дальний поход на байдарке и скоро оценил все ее преимущества, можно сказать, почувствовал себя в ней как дома: компас покоился перед ним на стойке, записную книжку он поместил под обшивку, под рукой лежало ружье, чтобы бить перелетную птицу, сбоку ранец с провизией и патронами — словом, сиди, смотри, наслаждайся «природой в юном, оживленном своем виде». К тому же на воде не было ни комаров, ни мошки — этой летней египетской казни. Ноги, конечно, уставали; но лейтенант, еще на Каспии выработавший привычку сидеть с поджатыми ногами, освоился и здесь.

Вверх по течению шли «на палочках» — отталкиваясь шестами от дна. Течение Кускоквима оказалось слабее, чем Квихпака, и вода светлее. Протекала река среди утесов и была такой извилистой, что можно было проводить только приблизительные замеры. К тому же сделанные лейтенантом отметки совершенно не совпадали с описаниями Васильева, который во время похода не смог сделать ни одного астрономического измерения. И всё же Загоскин исследовал и детально описал течение реки.

В глубине ее изгибов располагались летники местного племени инкалитов, дальше на север — тундра, усеянная озерами. Там, где Кускоквим соединялся с Холитно, было самое рыбное место — ловились сиги, муксуны; Загоскину с товарищами удалось даже на ходу поймать 17 щук! Видели горный хребет Чигмит, исполинским щитом отделявший бассейн Кускоквима от многочисленных речек, несущих свои воды в Кенайский залив.

Почти каждый день встречали медведей. Назвать их поведение мирным было никак нельзя — они гонялись вплавь за туземцами. Избавиться от преследования можно было, лишь выгребая на байдарке против течения. Однажды заметили медведя, скрадывавшего журавля: птица не улетала и, словно дразня косолапого, перескакивала с кочки на кочку, а тот, сделав стойку, готовился к броску. Медвежьей охоте помешал выстрел Никитина. Случалось, желание местных охотников заполучить медведя приводило к гибельным последствиям для лесов и промыслов: «лучшие бобровые притоны вод Кускоквимских выжжены туземцем, который, желая добыть медвежонка, забравшегося на ель, зажег ее».

Добраться до верховьев реки им так и не удалось — требовалось еще не меньше двух недель, а это задержало бы отправку Лукиным мехов. «Заманчиво было достигнуть верховья Кускоквима: мы привыкли и к жизни, усвоились и с холодом, и с голодом, и с комарами… С грустью принуждены мы были обратиться назад». Спустя двое суток благополучно возвратились в редут Колмакова.

И всё же летний поход был не бесплоден. Экспедиция Загоскина доказала: маршрут настолько труднопроходим, что даже если и удастся кому найти перенос, для торговли этот путь всё равно не годится, а значит, и прокладывать его не стоит.