Подлинный, то есть известный, Достоевский остался не востребован создателями сериала, сотворившими нелепый перевертыш. В сериале не нашлось места ни работе Достоевского над романом «Бесы», ни истории создания им «Братьев Карамазовых», ни грандиозному Великому Инквизитору, ни открытию памятника Пушкину в Москве и «Пушкинской речи» писателя, ни его драматическим отношениям с Победоносцевым, ни дружбе с С.А. Толстой, ни жестокому нездоровью последних дней, ни трагической кончине, ни беспрецедентным для России похоронам…

Подробно разбирать отдельные актерские работы, операторские находки, дивные пейзажи⁴⁶ или натурализм каторжных сцен как-то даже неловко. Хотя в фильме играют высокопрофессиональные актеры и есть удачно сыгранные эпизоды, остается чувство острого сожаления о неслучившемся достойном биографическом фильме. Сожаление это тем сильнее, что бесспорные удачи в картине действительно были. Процитирую мнение эксперта Б.Н. Тихомирова: «Особо хотел бы выделить изумительную игру Чулпан Хаматовой в роли Марии Дмитриевны. Она играет гораздо выразительнее, богаче, тоньше, чем это написано в сценарии. У ее героини своя, внутренняя, не “володарская” драматургия. Тут подлинная драма, которая не может не вызвать сочувствия у зрителя. Обаяние игры актрисы таково, что, хотя, согласно источникам, первая жена Достоевского рисуется несколько иной, я теперь представляю себе Марию Дмитриевну только в облике Чулпан… Что же касается Евгения Миронова, то его внутренняя борьба со сценарием Эдуарда Володарского заслуживает бесспорного уважения. Однако чуда не произошло, того чуда, которое этот замечательный актер сотворил, исполнив роль князя Мышкина в сериале по роману “Идиот”. Ибо здесь задача перед актером стояла качественно иная, неизмеримо более сложная. Попробуй-ка изобрази великого художника, гениального мыслителя, если сценарист заставляет тебя произносить идеологические трюизмы, говорить в стилистике, совершенно чуждой подлинному Достоевскому»⁴⁷.

К огромному сожалению, Евгений Миронов действительно принужден был довольствоваться фразами из поверхностного, путаного сценария. Порой казалось, что произносимые тексты едва ворочаются в горле артиста. Но в тех случаях, когда реплики соответствовали правде и попадали в смысл, артист мгновенно преображался, и эти мгновения были поистине драгоценны. Вот сцена, где он диктует стенографистке, своей будущей жене, Анне Сниткиной, главы «Игрока» и где в его вдохновенном исполнении звучат строки этого магического романа. Видя это, слыша это, понимаешь, как бы мог сыграть замечательный артист и всё остальное.