Помощь и утешение непременно приходили. То в Чехословакии в трудный момент заглядывает молодая женщина и приносит хлеба, сахара, масла, картофеля; то «любезное и сердечное» отношение простых католиков во Франции к православным (в отличие от католических верхов); то памятное прощальное богослужение владыки в Нью-Йорке, на которое собралось около 3 тысяч людей и все городское духовенство.
В эти десятилетия перед русским духовенством за границей, и в том числе владыкой Вениамином, возникали новые трудные проблемы, не имевшие аналогов в церковной истории. Как устраивать церковную жизнь в эмиграции? Как относиться к главе Русской Церкви, оказавшемуся под пятой большевистской власти? Можно ли отделить вопросы церковной жизни от вопросов политических? В Константинополе владыка Вениамин поначалу предложил создать эмигрантское церковное управление, имея в виду распоряжение Святейшего Патриарха Тихона о возможности самостоятельного решения дел в епархиях, лишенных связи с Москвой. В декабре 1920 года с разрешения Местоблюстителя Вселенского Патриарха возникло Временное Высшее русское церковное управление за границей. Однако вскоре это ВВЦУ явочным порядком расширило сферу своей деятельности, обратившись к политике, и предъявило притязания на управление всей Русской Церковью.
В ноябре – декабре 1921 года на территории Сербии, в городе Сремские Карловцы с согласия Сербского Патриарха Димитрия состоялся Русский Всезаграничный церковный Собор. Собор усвоил звание заместителя Патриарха митрополиту Антонию (Храповицкому) и принял обращение к народам Европы и мира: «Пожалейте наш добрый, открытый, благородный по сердцу народ русский, попавший в руки мировых злодеев! Не поддерживайте их, не укрепляйте их против ваших детей и внуков! А лучше помогите честным русским гражданам. Дайте им в руки оружие, дайте им своих добровольцев и помогите изгнать большевизм, этот культ убийства, грабежа, из России и всего мира» (цит. по: 198, с. 557–558). Перед окончанием работы Собора епископу Вениамину, как главному инициатору и организатору Собора, пропели многолетие. Сам же он, видя глубокую степень политизации церковных вопросов, не испытывал радости: «Я глубоко раскаивался, что создавал его» (31, с. 342).
Патриарх Тихон в письме поблагодарил Сербского Патриарха Димитрия за помощь «русским изгнанникам», но в мае 1922 года направил митрополиту Антонию (Храповицкому) постановление, в котором Карловацкий Собор признавался «не имеющим канонического значения», а призыв к «восстановлению династии Романовых» – призывом, который «не выражал официального голоса Русской Церкви»; заграничное ВЦУ следовало упразднить (198, с. 558). На совещании заграничных архиереев епископ Вениамин предложил во исполнение воли Патриарха упразднить ВЦУ: «Митрополит Евлогий должен взять управление в свои руки без всякого Собора, а если необходимо Синод временно сохранить, то надо, чтобы митрополит Евлогий – не митрополит Антоний – был его председателем». «Тут мне и следовало проявить власть, – много позднее сокрушался митрополит Евлогий, – заявить, что я исполню волю Патриарха… Но я ради братского отношения к собратьям-архиереям, закинутым в эмиграцию, во имя любви к митрополиту Антонию, старейшему зарубежному иерарху… пренебрег Правдой – волей Патриарха. В этом была моя великая ошибка…» (50, с. 371). Не решившись пойти на открытый разрыв с законным главой Русской Церкви, Архиерейский Собор в Карловцах упразднил ВЦУ, но образовал Синод во главе с митрополитом Антонием с такими же функциями и той же открыто антисоветской политической ориентацией. Это прямо противоречило посланию Патриарха Тихона от 25 сентября 1919 года о невмешательстве православного клира и мирян в политическую борьбу: «…Установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение», что созвучно словам апостола Павла: