Находясь в то время на кафедре в Крыму, осенью 1911 года, при посещении императорской семьей Ливадии, владыка беседовал с императрицей, и государыня «была очень обижена». Через некоторое время он был переведен на кафедру в Астрахань. Пример служения владыки Феофана, великого и смиренного молитвенника, сильно повлиял на его постриженника.

При пострижении молодому монаху было дано имя Вениамин в память священномученика диакона Вениамина Персидского, жившего в начале V века, прославившегося обращением в христианство многих персов-язычников и потерпевшего за то мученическую кончину. Память этого святого празднуется 13 октября и совпадает с празднованием Иверской иконы Божией Матери. Владыка Вениамин всю жизнь особенно почитал этот образ Пресвятой Богородицы, а в последние годы жизни составил особую службу, в которой соединил службу в честь Иверской и новую службу на память своего небесного покровителя.

2

В первые годы нового XX века начинается вполне успешная церковная карьера инока Вениамина: иеродиакон, иеромонах, инспектор семинарии, личный секретарь при архиепископе Финляндском Сергии (Страгородском) (с которым Божий промысел надолго и накрепко связал его судьбу). 26 декабря 1911 года иеромонах Вениамин был возведен в сан архимандрита, назначен ректором Таврической, затем Тверской семинарии. Но то была внешняя сторона жизни владыки Вениамина.

Личность чистая и цельная, он мучился двойственностью своего положения, желая постигнуть главную тайну – тайну веры. «Батюшка! – обратился он, будучи студентом, к святому и праведному Иоанну Кронштадтскому, – скажите, пожалуйста, откуда у вас такая пламенная вера?» Отрицать ее у о. Иоанна было уже никак невозможно – это был общеизвестный факт. Владыка позднее вспоминал: «Для меня его вера была как бы загадкою. “Откуда вера? – задумчиво переспросил медленно уже болезненный старец… – Я жил в Церкви!” – вдруг твердо и уверенно ответил батюшка. Я, “богослов”, студент, – увы! – не понял этих слов» (30, с. 76–77).

Русское общество до революции, прежде всего интеллигенция, но и большая часть дворянства, относилось к Церкви не как к духовной основе своей жизни, а как к полезному государственному институту, необходимому для поддержания нравственности в народе. Более того, охлаждение в вере коснулось и части духовенства. С горечью вспоминал позднее владыка: «Нет, не горели мы, не горели…». Молодой монах был поглощен своими духовными поисками; отчасти эта трудная духовная работа описана им в очерке о валаамском старце Никите, которого Иван Федченков посетил еще до пострижения. При встрече с ним у студента Духовной Академии стало на душе «так тихо и отрадно, что я точно в теплом воздухе летал… Затем разговор прервался; и вдруг отец Никита берет меня под левую руку и говорит совершенно твердо, несомненно, следующие поразившие меня слова: “Владыка Иоанн… Пойдемте, я вас буду угощать”. Точно огня влили мне внутрь сердца эти слова… Я широко раскрыл глаза, но произнести ничего не мог от страшного напряжения» (32, с. 30). Получив такое несомненное благословение, двадцатисемилетний студент решился.