Молодой священник писал свои воскресные беседы и тщательно зачитывал их в храме перед молящимися. Опекавший его архимандрит Лев (Жилле) прямо сказал: «Отец Антоний, я за всю жизнь ничего такого скучного не слыхал» и запретил ему говорить по запискам. «Надо мной будут смеяться!» – возразил отец Антоний. – «Пусть смеются. Зато не будет скучно». И с тех пор владыка Антоний всегда говорил и проповедовал без написанного текста. Так им была обретена форма своего богословствования.

В 1953 году отец Антоний был возведен в сан игумена, в 1956 году – в сан архимандрита. А 30 ноября 1957 года в Лондоне состоялась хиротония архимандрита Антония (Блума) во епископа Сергиевского. В тот день, рубежный в его судьбе, он произнес при наречении слово, в котором сказал: «Если бы я последовал первому движению сердца, я стал бы просить пощады, ибо властно влекутся все силы души моей к молитвенному безмолвию в безвестности монашеского трудничества, и страх и тоска ворвались в душу мою, когда голосом Церкви повелел Христос стать в ряды свидетелей Божественной Любви, ибо нет более ответственного и страшного призвания (см.: Ин. 20, 21; Мф. 10, 16). Когда четырнадцать лет тому назад, будучи еще врачом, я принял тайный постриг и искал подвига: молитвы, поста, бдения, жестокого жития, – любовь мне подвигом не представлялась, а одной радостью и самой жизнью души. С тех пор я познал, что нет закона более неумолимого, чем закон любви Христовой: сострадательной, крестной любви Всесвятыя Троицы, любви Всемилостивого Спаса, отдающего жизнь за отступивших от Него людей, любви Доброго Пастыря, полагающего душу Свою за овец Своих… Легко и радостно мне было произносить обеты отречения. Ничто меня не влекло к себе, кроме искренней, радостной любви Христовой. Мне казалось, что мне не от чего отрекаться, так как кроме Бога ничего не желала, ничего не искала душа моя. И удивили меня напутственные слова духовника о том, что не в подвигах монашество, а в совершенной любви… Но я не верю в случайность; я глубоко убежден в том, что Сам Господь Иисус Христос правит Церковью Своей, и с юношеских лет положил никогда (насколько хватит сил и веры) ничего не искать и ни от чего не отказываться, никогда не просить у Бога ни креста, ни утешения; и поэтому склоняю главу и с трепетом, но без сомнения, без колебаний, недвоящимся сердцем благодарю, приемлю предложенный крест и ничтоже супротив глаголю. О своем недостоинстве говорить не буду: верю в благодать Божию, врачующую немощь и восполняющую скудость сил человеческих…».