— Это дело не ваше, — как можно строже заметил я. — Кто сколько хочет, тот столько плацкарт и покупает.

— Ха! — хмыкнула она. — Вы это бросьте, товарищ пассажир, не выйдет!

Во мне подымалось знакомое раздражение.

— Что, собственно, не выйдет?

— Да то, что у вас на уме. Думаете, не вижу, куда вы гнете? На одну плацкарту собираетесь проехаться втроем? Дудки!

Она безошибочно разгадала мой план, и это меня взбесило.

— Какое вы имеете право подозревать нас? — крикнул я, полный благородного возмущения. — С чего вы это взяли?

— С чего? — засмеялась она. — Да я вас насквозь вижу!

— Вы оскорбляете пассажиров! — возмутился я. — Я буду жаловаться!

— Пхи! — Она пожала плечами, небрежно сунула деньги в карман моего пиджака, легко крутнулась и захлопнула каюту. Щелкнув замком, она метнула на меня уничтожающий взгляд и присовокупила: — Видывали мы таких. Не впервой. Из-за вашего брата план никак не выполним!

Вот как! Оказывается, приоритет в этом деле принадлежал не нам… Это меня окончательно вывело из себя. Будто не по моей вине, а по вине этой вредной проводницы я так опозорился…

Выручил Сашко. Вместе с Оксаной он неожиданно вырос за моей спиной. То ли до них донесся шум нашей словесной перепалки, то ли случайно они очутились здесь, но в эту трагическую для меня минуту оба оказались рядом, как полагается истинным друзьям.

— Что случилось? — спросил Сашко.

— Подумай только! Она смеет подозревать, что я беру одну плацкарту для… ну… одним словом, она смеет считать, что мы с тобой хотим воспользоваться Оксаниной плацкартой. — Тут я увидел в глазах у Оксаны предательский огонек, похожий на Мотино лукавство, и осекся: ведь Оксане с ее характером ничего не стоило расхохотаться и тем выдать меня с головой!

Сашко сразу оценил ситуацию и не колеблясь ринулся в атаку:

— Так что же, по-вашему, мы мошенники?

— А я не знаю, кто вы, — отозвалась Мотя из глубины коридора, и ее звонкий голос на секунду перекрыл глухие вздохи машины. — Может, вам денег жаль!

— Денег? Да у меня их… — Сашко быстро сунул руку в карман, затем в другой, как бы собираясь вывернуть их наизнанку и продемонстрировать перед дерзкой блюстительницей закона свои несметные богатства. Но карманов не вывернул, а ограничился одним красноречивым жестом, что было с его стороны весьма предусмотрительно.

Тут уж Оксана не выдержала и громко рассмеялась. Смеялась она, конечно, над нами, но у нее хватило ума с чисто женским коварством обернуть свой смех против Моти.

— Стоит ли считать свои деньги перед какой-то там… — небрежно сказала она. — Брось! — И, чтобы не расхохотаться окончательно, быстро ушла с видом оскорбленного достоинства.