Во вступлении к книге о Девятой симфонии Роллан вспоминает, как он по-разному воспринимал Бетховена в разные периоды жизни. В молодости он черпал в бетховенских симфониях «героизм, идущий на штурм»… «Затем пришел час, когда в его последних произведениях я обрел отрешенность, — в такие минуты душа один на один беседует со своим Богом, играя мимолетными образами и утверждаясь в сердце Бытия». Более существенное значение, чем прежде, придает Роллан религиозности Бетховена, — правда, по-прежнему истолковывая эту религиозность в смысле, далеком от христианской ортодоксии. «Основа и вершина искусства и души Бетховена — Бог. Если этого не понимают, то не понимают ни души Бетховена, ни его искусства». С формулой «Да сбудется воля твоя!», произносимой Ролланом в «Посвящении», перекликаются цитируемые им слова Бетховена, запись из дневника за 1816 год: «Терпи, смирись, смирись!»

В последних томах роллановского исследования образ Бетховена как бы приобретает дополнительное измерение, вся картина душевной жизни композитора становится более сложной, драматичной. И вместе с тем этот образ не меняет своей внутренней основы: мужество, героика остаются доминирующими его чертами. Анализируя последние квартеты Бетховена, в которых иные музыковеды хотят видеть прежде всего выражение пессимистических, предсмертных настроений, Роллан показывает, что в них звучит не только глубокая скорбь, но и большая сила упорства, стойкости.

В музыке Бетховена, утверждает Роллан, есть и лирическое самораскрытие и пафос борьбы. Одно не исключает другого. «Он творит, с одной стороны, для себя, осуществляя свои заветные мечты (за Бетховеном последуют, если смогут, немногочисленные родственные ему души!); с другой — для всех людей, для миллионов оды «К радости» и большие симфонии. Но и в том и в другом случае, будь то монументальные фрески или тайные исповеди, он никогда не поддается душевному смятению, разум его всегда во всеоружии…» «Вот почему Бетховен, единственный из всех музыкантов, достиг в своих симфониях самого величественного и вместе с тем самого простого стиля, созданного для народов, для их битв, для их побед, для их игр и их залитых огнями празднеств, а в камерной музыке с предельной выразительностью передал раздумье души, углубленной в себя, которая мечтает и возносит молитвы в полумраке катакомб».

По мысли Роллана, Бетховен ближе к современной эпохе, чем к своей собственной, ибо его гений смотрел далеко в будущее. Он оставил людям «бессмертное свидетельство о великой Мечте, всегда таящейся в сердцах людей, — мечте о царстве божьем на земле, основанном на братстве, справедливости и радости».