Однако Страхов мог быть и менее покладист и поощрителен и прямо (к чему его стимулировал сам Фет, настаивавший, что хочет слышать только правдивое, искреннее мнение) высказывать неодобрение литературной продукции друга. Это касалось в первую очередь сочинений по общественным вопросам, от которых новоиспечённый помещик Шеншин не хотел отказываться даже во время работы над абстракциями и отвлечённостями. Не переставая пылать ненавистью и презрением к «семинаристам», Фет под влиянием философски размеренного текста Шопенгауэра намеревался выступить против них уже не в жанре злободневного очерка, полемической заметки, но в серьёзном трактате дать обобщающий разносторонний портрет этого вредоносного явления русской жизни.

Во второй половине 1878 года он увлечённо работал над сочинением, которое сначала носило солидное наукообразное название «О современном умственном состоянии и его отношении к нашему умственному благосостоянию», а в завершённом в декабре варианте — более хлёсткое: «Наша интеллигенция». Фет повторяет давно сложившиеся у него взгляды на просветительские идеи, свободы равенства и братства как абстракции, не имеющие отношения и невыполнимые в реальной жизни, не имеющие никакой почвы в России (поскольку русский крестьянин вовсе не пролетарий, а скорее мелкий собственник), на «семинаристов», использующих эти идеалы для разрушительной деятельности, а также на недалёких дворян, «землевладельцев средней руки», являющихся основными подписчиками подрывных изданий, где такие идеи проповедуются, и потому в странном ослеплении действующих против собственных интересов, финансируя своих главных врагов. Завершив этот труд, Фет отдал его на утверждение двум теперь самым важным для него судьям — Страхову и Толстому. Обоим фетовский опус не понравился не столько содержанием (против него они не возражали), сколько формой — показался нелогичным, непоследовательным, невыдержанным по тону; печатать его даже в переделанном виде Страхов и Толстой не советовали. Фет принял их приговор — трактат «Наша интеллигенция» так и не увидел свет при жизни автора.

Не была опубликована и ещё одна статья, также написанная в конце эпохи Александра II, в октябре—ноябре 1879 года, в которой Фет нападал, опять же из глубоких философских и юридических оснований, на второго ненавистного врага — общину. Статья так и называлась «Общинное владенье»; заглавный институт разоблачался в нём как основанный на логической ошибке.

Были и более глубокие причины, по которым Фет не стал печатать свои публицистические опусы. Вполне возможно, что он ощущал их несвоевременность. Время, в которое Фет устраивал в Воробьёвке «дворянское гнездо», погружался в тонкости философии Шопенгауэра и сложности перевода его терминологии, подводил логические основания под разоблачение просветительских фикций, было одной из самых ярких и запоминающихся эпох в российской истории. Радикально настроенная молодёжь, создав организацию «Народная воля», перешла к вооружённой террористической борьбе с правительством за ненавистную Фету общину и логически противоречивые и никому не нужные, с его точки зрения, идеалы свободы и равенства. С выстрела Веры Засулич в петербургского градоначальника Трепова и убийства Сергеем Кравчинским шефа жандармов Мезенцова (1878) покушения на крупных правительственных чиновников, а вскоре и на самого императора следовали одно за другим. Общество либо оставалось равнодушным, либо склонялось на сторону отчаянных «семинаристов».