Среди украденного были знаменитые бриллианты, накопленные за много веков французскими королями. Похитили и «Голубой бриллиант Золотого руна» весом более 120 карат. Его особенно любила Мария-Антуанетта. Отбросим множество подробностей и знаменательных деталей, нити от которых шли либо к министру юстиции Дантону, в ведении которого были тюрьмы, либо к министру внутренних дел жирондисту Ролану, ведавшему охраной Гард-Мебль, а затем и следствием по этому делу. Следствие, вызвавшее много шума, хотя и позволило поймать часть воров, совершенно запутало его. Его уже стали забывать, но вот в 1806 году герцог Брауншвейгский умер, и нотариус при описи его наследства обнаружил несколько ценнейших драгоценностей, принадлежавших французским королям и украденных в сентябре 1793 года, в числе которых и знаменитый «Голубой»! Может быть, герцог, обладавший несметными богатствами, просто купил эти краденые вещи? Если бы это было так, то покупка была бы зафиксирована. Дело в том, что знаменитые драгоценности хорошо известны и имеют свою биографию. Точно известно, где, когда, у кого находился тот или другой из прославленных бриллиантов. Всего после герцога осталось свыше 2400 крупных камней. Дело в том, что он был страстным коллекционером бриллиантов. Поскольку известно, что страсть к собирательству превращает людей в маньяков, то понятно, что какие-то 5 миллионов не могли быть соблазнительной приманкой для одного из богатейших людей Европы, тогда как ради пополнения своей коллекции собиратели, подобные герцогу, идут на все. Кстати, известна и последующая судьба «Голубого бриллианта». Газета «Монд» сообщила 18 июля 1963 года о смерти миллионера Виктора Леона в возрасте 85 лет и упомянула, что он «владел знаменитым Голубым бриллиантом».

Вернемся, однако, к 15 сентября 1792 года, когда из Гард-Мебль похитили бриллианты. Уже 17 сентября из Парижа в штаб генерала Демурье выехал в качестве специального комиссара Коммуны журналист, а затем член Конвента Карра, который одновременно поддерживал дружеские отношения с жирондистами и с монтаньярами. Карра до революции жил в Германии, где познакомился с герцогом Брауншвейгским. Не зря он превозносил его в своей газете «Патриотические анналы». Дюмурье еще до его приезда вступил через посредников в тайные переговоры с Брауншвейгом. Карра, у которого будто бы и были самые ценные украденные бриллианты, естественно, встретился со старым знакомым… Нельзя не напомнить, что все (Дюмурье, Брауншвейг, Камю, Карра, Дантон, Ролан) были масонами.

Хотя жирондист Ролан и монтаньяр Дантон политические противники, у них был общий враг — роялисты. Даже Лафайета, сторонника монархии, австрийцы надолго упрятали в тюрьму. В глазах монархистов в то время разница между Роланом и Дантоном казалась ничтожной. Поэтому политические противники естественно и легко могли договориться о том, чтобы «обеспечить» победу под Вальми. Дантон опасался только одного, как бы Ролан не проговорился обо всем своей знаменитой супруге Манон Ролан. Чтобы выяснить это, он на другой день после того, как Камю «обнаружил» ограбление Гард-Мебль, послал к ней Фабра д'Эглантина, так сказать, на разведку. Фабр не застал хозяйку дома и два часа дожидался ее, а потом, хотя она не предложила ему даже присесть, затеял с ней долгий разговор, в котором, между прочим, поинтересовался, не слышала ли она о том, кто бы это мог совершить такую чудовищную и наглую кражу, лишавшую нацию столь больших богатств? Мадам Ролан в своих мемуарах рассказывает об этом странном визите, заключая описанием своего разговора с мужем: «— Сегодня утром, — сказала я мужу, когда мы увиделись, — я принимала одного из воров, обокравших хранилище королевского имущества, он приходил разузнать, не подозревают ли его. — Кого же? — Фабра д'Эглантина. — Откуда ты знаешь? — Откуда? Такое смелое предприятие может быть только делом рук дерзкого Дантона. Не знаю, будет ли эта истина когда-нибудь точно доказана, но я живо ее чувствую, и Фабр приходил только в роли его сообщника и его шпиона».