Конвент по социальному составу мало отличался от Законодательного собрания. Представительство низших слоев народа увеличилось незначительно. Среди 749 членов Конвента оказалось, правда, двое рабочих, не игравших заметной роли, зато были избраны три десятка дворян, около 60 священников, но больше всего — около 500 — адвокатов или чиновников.

Последствия 10 августа сильно сказались лишь на представительстве от Парижа. Среди 24 его депутатов 16 вышли из Коммуны. На выборы в столице оказал большое влияние Робеспьер. Он провел метод открытого голосования, полностью устранившего жирондистов. Но если не считать того, что он протолкнул в Конвент своего младшего брата Огюста, никому не известного в Париже, состав парижских депутатов оказался скорее дантонистским, чем робеспьеристским. Интересно, что Дантон получил 638 голосов (из 700 выборщиков), Демулен — 465, Марат — 420, Робеспьер — 338. Избраны также в Париже Фабр д'Эглантин, Колло д'Эрбуа, Манюель, Бийо-Варенн, Робер, Фрерон, Сержан, Панис, Лeжандр и Филипп Эгалите (как теперь именовался герцог Орлеанский, примкнувший к монтаньярам). Секция Французского театра, заповедная политическая вотчина Дантона, одна дала 11 депутатов. Поэтому Робеспьер вначале почувствовал себя в Конвенте изолированным, хотя деятельность в Коммуне сблизила его с самыми левыми, с кордельерами. Ему предстояло совершить немалые усилия, чтобы сотрудничать с этими еще очень чуждыми ему людьми. Впрочем, жирондисты помогут, а вернее, вынудят его совершить этот шаг. Изгнанные из Парижа, жирондисты добились успеха в провинции; в Конвенте оказалось около 200 их сторонников против примерно 100 монтаньяров. Остальные сидели в Болоте, позиция которого определялась направлением политического ветра; от поддержки жирондистов они в свое время перейдут на сторону монтаньяров, чтобы в конце концов отвернуться и от них. Словом, Конвент — буржуазное собрание, склонное в большинстве к тому, чтобы поскорее закончить революцию и свободно пользоваться ее плодами. Этим надеждам не суждено осуществиться из-за войны, вызванной жирондистами, из-за жирондистского тщеславного эгоизма, сектантства и неприязни к народу. Конвент, который один из жирондистов назвал в первый же день «собранием философов, готовящих счастье, всему миру», будет иметь удивительную и трагическую судьбу. Шарахаясь от революционной смелости к роковому ослеплению, от высокой самоотверженности к трусливому отречению, от великодушного бескорыстия к мелкому классовому эгоизму, он приведет революцию к краху.