Моросил дождь, и единственным отчетливо проступающим сквозь темный стелющийся туман предметом был высокий огромный квадратный хвост А-26 в пятидесяти ярдах от нас. Пауль и Тони курили, остальные негромко им что-то говорили. За три минуты до полуночи командир Симпсон открыл дверь и отдал сигнал. Мгновение – и мы уже стояли за винтом готового к взлету ревущего А-26. Проходя к самолету, мы льнули к корпусу подальше от струи воздуха, наблюдая красноватый свет, мерцавший из бомбового отсека. Оказавшись у дверей, мы помогли Паулю и Тони подняться на свои места. Говорить в таком шуме было невозможно, да и не до того было. Дотягиваясь до них со взлетной полосы, мы пожали им руки. Ночь стала совершенно прозрачной. Вдруг А-26 на наших глазах тронулся с места и уже мчал по взлетной полосе. Взгляд едва мог уловить самолет, когда он оторвался от земли, стремительно набрал высоту и выполнил вираж к северо-востоку.

Моросил дождь, и единственным отчетливо проступающим сквозь темный стелющийся туман предметом был высокий огромный квадратный хвост А-26 в пятидесяти ярдах от нас. Пауль и Тони курили, остальные негромко им что-то говорили. За три минуты до полуночи командир Симпсон открыл дверь и отдал сигнал. Мгновение – и мы уже стояли за винтом готового к взлету ревущего А-26. Проходя к самолету, мы льнули к корпусу подальше от струи воздуха, наблюдая красноватый свет, мерцавший из бомбового отсека. Оказавшись у дверей, мы помогли Паулю и Тони подняться на свои места. Говорить в таком шуме было невозможно, да и не до того было. Дотягиваясь до них со взлетной полосы, мы пожали им руки. Ночь стала совершенно прозрачной. Вдруг А-26 на наших глазах тронулся с места и уже мчал по взлетной полосе. Взгляд едва мог уловить самолет, когда он оторвался от земли, стремительно набрал высоту и выполнил вираж к северо-востоку.

Пилот самолета лейтенант Роберт Уокер сбавил высоту над Германией, сохраняя скорость 300 миль в час. “Он клал его на бок, вращал, делал виражи, чтобы сбить с толку вражеские радары”. В 2:05 самолет добрался до точки выброса в Альтфризаке, на северо-западе от Берлина. Видимость была хорошая, сквозь перистые облака ярко светила луна. Уокер открыл бомбовый отсек, диспетчер Мишко Дерр похлопал парашютистов по спине, и Пауль Линднер с Тони Ру нырнули в темноту.

Приземлившись в поле, немцы-шпионы закопали свои комбинезоны, парашюты, оружие и приемопередатчик “Джоан”. Двадцать лет назад неподалеку отсюда Урсула с группой юных коммунистов воображала, какой будет Германия при коммунизме. В 6:30 утра разведчики уже тряслись в поезде, направлявшемся в Берлин, – двое обычных утомленных пассажиров военного времени. Они добрались до города на рассвете. Фрида Линднер еще спала, когда ее сын тихо постучал в окно дома своего детства в пригороде Нойкёльн к юго-западу от центра Берлина. Она не видела Пауля с тех пор, как он бежал из Германии в 1935 году от неотступного преследования гестапо. “Я знала, что ты однажды вернешься домой сражаться с нацистами”, – воскликнула она.