Урсула столкнулась с самой значительной угрозой со времен предательства Ольги Мут. Наедине с Леном она обсудила все возможные последствия ареста Фукса. Раз детектив-констебль Чиппинг-Нортона еще не появился у их порога с ордером на арест, Фукс, вероятно, не назвал ее имени. Возможно, он его и не знал. “Я никогда не бывала у него в доме, как и он у меня, – писала она. – Ни разу не ночевала в Бирмингеме, где он работал, поэтому никаких записей о регистрации в гостиницах не существовало”. Фукс, возможно, еще не предал ее, но раскрыл некоторые подробности их встреч, а под присягой в суде, безусловно, всплыли бы новые детали. Тем временем в МИ-5 занимались поисками улик. “Со дня на день я ждала, что меня арестуют”. Процесс по делу Фукса должен был начаться 28 февраля. Мистер Снеддон вот-вот придет за ней. Но покинуть Великобританию будет непросто.

На получение немецкой визы могло уйти по меньшей мере дней десять, если МИ-5 не наложит запрет. Урсула рассказала младшим детям, что они едут на каникулы. Миша в Абердине не догадывался, что мать готовится к побегу в Восточную Германию. Лену придется остаться и присоединиться к ним, когда нога заживет, если к тому времени его самого не посадят.

Годом ранее, чтобы немного поправить дела, Урсула сдала свободную комнату молодой паре – Джеффри и Мадлен Грейтхедам. Джеффри работал на ферме, а Мадлен убирала в доме местного сквайра. С миссис Грейтхед в доме стало веселее, но она была чрезвычайно любопытна. Как раз в феврале она заметила, что Урсула была особенно “встревожена” и сожгла во дворе большую стопку бумаг. “Нас никогда не пускали в погреб. Бывало, она просила меня приглядеть за детьми, пока сама будет в Лондоне, куда она ездила довольно часто”. Мадлен обожала сплетни. “Все это выглядело подозрительно. Но когда мы говорили о своих подозрениях, на нас смотрели так, словно мы все выдумываем”. Мадлен нравилась Урсула – “она научила меня делать мороженое и бисквит”, – но она чувствовала, что в доме творятся какие-то странные дела, поэтому решила присматривать за своей домохозяйкой и выяснить, что же у той на уме. Предыдущие двадцать лет Урсула жила настороже на случай слежки и немедленно заметила, что вопросы Мадлен выходили за рамки праздного любопытства. Урсула вновь жила под одной крышей со шпионкой.

Она купила три билета на самолет до Гамбурга. В четыре больших американских вещмешка она упаковала свои и детские вещи. Эти сборы напоминали, как двадцать лет назад в Шанхае она собирала чемодан для себя и младенца Миши в ожидании сигнала от Рихарда Зорге, чтобы бежать в захваченные коммунистами внутренние районы Китая. Ее нервы были напряжены до предела, она не спускала глаз с полей Грейт-Роллрайта, проверяя, нет ли там соглядатаев из МИ-5.