В 2016 году в Москве, в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина на выставке «Голоса воображаемого музея Андре Мальро» алексеевские цветные офорты с акватинтой (далеко не все) к роману «Удел человеческий» заняли целую стену обширного музейного зала. Их представил московский коллекционер Борис Фридман. На противоположной стене – работы Марка Шагала к роману Мальро «И на земле…», посвящённому гражданской войне в Испании. Борис Фридман прокомментировал этот цикл: «Серия офортов была выполнена в чёрно-белой гамме, что весьма нехарактерно для Шагала, мастера именно цветного изображения, но всецело соответствовало поставленной задаче».

Любимой азиатской страной для Мальро оставался не только Китай, где писатель прожил несколько лет, но и Камбоджа, куда он приехал впервые в 1923 году, где какое-то время даже выпускал ежедневную газету «Индокитай», посвящённую проблемам коренного населения. Его книга о Камбодже «Королевская дорога» проиллюстрирована девятью цветными гравюрами Алексеева.

Когда писательница Клодин Жермен в 1980 году побывала в ателье художника, он показал ей в двух коричневых с золотым тиснением томах свои работы к прозе Мальро, которого уже четыре года не было на этом свете. Гостья не могла сдержать восхищение. «Из только что открытой книги на меня хлынула Азия, одновременно мифическая и правдоподобная. Кто лучше, чем Алексеев, мог изобразить влажный взгляд паука с помощью капельки воды на его глазу, придать… свету тропического дня зеленоватое сияние воды?»

Люди здесь – такая же часть природы, как животные и насекомые: мощные быки – на них камбоджийцы пашут землю, гигантские глазастые пауки торопливо пересекают сухую каменистую почву. Тела камбоджийцев обнажены и погружены в повседневную бытовую жизнь с её повторяющимися сезонными циклами. Солнечные лучи проникают сквозь щели в деревянных стенах сарая, освещая округлый бок разбитого кувшина и земляной пол. Цвет деликатен и локален.

Театральное прошлое Алексеева проступает в портрете обнажённой камбоджийской танцовщицы с блестящей атласной кожей и гибким телом. Напряжение и вызов разлиты в атмосфере гравюры: главная героиня словно демонстрирует себя на сцене. Темнокожая девушка вызывающе курит, пряча глаза за таинственной узкой белой маской, полуоткрыв толстогубый рот, позвякивая кольцами массивных серёг, защищаясь от невидимых зрителей скрещёнными на голой груди руками. Гравюра по-своему музыкальна, построена на игре рифмующихся овалов. Кругла спинка деревянного стула (заимствованного, кстати, художником из собственного парижского ателье, мы уже видели его в «Лунных картинках» и на фото с дочерью). Тщательно проработанные фактуры – блестящий край металлического тазика, матовый округлый бок кувшина для умывания, курчавый полукруг тёмных жёстких волос, кладка стены, изображаемые реалистически конкретно, неожиданно дополняются излюбленной метафорой художника – большим зеркалом, в котором отражается пустая птичья клетка из прутьев, что воспринимается как судьбоносный символ и бросает мрачную тень на будущее танцовщицы.