Нужно ли говорить, что здесь при горячем сочувствии к больному крестьянину, подвергавшемуся всем этим бессмысленным пыткам, и к той среде, которую насильственно держат в таком вопиющем невежестве, нет ни единого слова сочувствия к самим суевериям, порожденным этой средой. К тому же такие слова, как «пролубь» и «куричий», показывают, что здесь не авторская речь, а крестьянская.

Можно привести очень наглядный пример такой полемики Некрасова с фольклорными текстами.

Пример этот замечателен тем, что в нем отпечатлелись все, даже самые ранние стадии работы Некрасова над переосмыслением произведений народного творчества.

Я говорю о той некрасовской записи, которая была обнаружена в черновиках его поэмы «Кому на Руси жить хорошо».

Запись начинается словами: «Происхождение горя общественного». Всякий мало-мальски знакомый с фольклорными памятниками с первого взгляда увидит, что это сжатый и в высшей степени точный конспект двух абзацев из вступительной статьи Е. В. Барсова к «Причитаньям Северного края», в чем очень нетрудно убедиться при самом беглом сличении двух текстов.

Е. В. Барсов. «Причитанья Северного края», т. I, М. 1872, стр. XVI и XVII.

...Происхождение горя народного, общественного.

В Окиян море ловцы пригодилися, изловили оны свежу рыбоньку, точно хвост да как у рыбы лебединой, голова у ней вроде как козлиная; распороли как уловню эту рыбоньку, много множество песку у ей приглотано, были сглонуты ключи да золоченыи; прилагали ключи ко божиим церквам и ко лавочкам торговым, но они приладились только к тюрьмам заключенныим.

Н. А. Некрасов. Черновая рукопись «Крестьянки» в Институте русской литературы Академии наук СССР.

Происхождение горя общественного.

Случилось ловцам изловить в Океане рыбу. Хвост у рыбы будто лебединый, голова козлиная; распороли рыбу; множество песку ею проглочено, да еще были сглонуты ключи позолоченные; прилагали ключи к божиим церквам и торговым лавочкам, но они приладились только к тюрьмам заключенных.