Прошло 20 лет после триумфального избрания короля поэтов. Казалось, Северянин лишился всего: его мучают болезни и безденежье, распалась семья, нет своего жилья, книги остаются в рукописи, а изданные на средства автора сборники «Медальоны» и «Адриатика» не восполняют убытки...

И тоска по родине...

В краткий предвоенный период советской Эстонии воскресли у Игоря Северянина надежды вернуться к литературной работе. Он писал письма в Ленинград и Москву, посылал свои стихи. Некоторые из них были напечатаны в журналах «Красная новь» и «Огонёк».

Тяжелобольной Игорь Северянин 25 августа переезжает в Усть-Нарву. Из письма Георгию Шенгели:

«О болезни своей писать не стану, т. к. повторяться скучно, а мне ещё и тяжело лишний раз говорить об этом. Достаточно сказать, что я вот уже вскоре месяц прикован к кровати, встаю только изредка на час-другой».

С началом Великой Отечественной войны положение больного Северянина ухудшается. Вместе с уходившими на восток беженцами он не смог бы проделать нелёгкий путь. Поэт направляет телеграмму председателю Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину, с просьбой помочь вернуться в Россию, обращается к А. Н. Толстому, В. А. Рождественскому и другим, но безрезультатно.

Всеволод Рождественский вспоминал, что весной 1941 года Издательство писателей в Ленинграде получило от него несколько сонетов о русских композиторах, которые решено было поместить в одном из альманахов: «Мне, как редактору сборника, выпало на долю известить об этом автора, а издательство одновременно перевело ему и гонорар. В ответ было получено взволнованное письмо, где поэт писал, что он “со слезами на глазах” благодарит за помощь в его крайне тяжёлом материальном положении, а главное за то, что его “ещё помнят на родине”. Мне он прислал небольшой свой сборник “Адриатика” (1932) с дарственной надписью, — книгу, которой суждено было стать для него последней.

Альманах со стихами Игоря Северянина находился уже в производстве, когда разразилась война. При первых бомбёжках Ленинграда от взрыва фашистской бомбы загорелось издательство, помещавшееся в одном из боковых фасадов Гостиного двора. Всё в нём было обращено в пепел.

А за несколько дней до этого — что показалось чудом! — я получил письмо от Игоря Северянина. Оно пришло ещё с советской маркой и помечено 20 июля 1941 года. Писалось оно чужой рукой, под диктовку, и только подписано самим поэтом».

Северянин просил Рождественского прислать машину, потому что мог ехать только «полулёжа в машине. Но где здесь её взять? Здесь и моего-то имени, видимо, не слышали!!!.. М. б., попросите у тов. Жданова: он, я слышал, отзывчивый и сердечный человек».