За те десять дней, которые я провел в Петербурге, я видел множество народа, побывал в различных наших партийных организациях, которые там работали. Департамент полиции продолжал свое наблюдение за всеми прослеженными им революционерами и всеми подозрительными адресами. И потому не было ничего удивительного, что, в конце концов, и я был прослежен. Я определенно чувствовал, что попал под наблюдение, и теперь старался как можно скорее выскользнуть из опасного Петербурга. Я принял все меры, чтобы незамеченным добраться до Николаевского вокзала и сесть в поезд, отходивший в Москву. Но уверенности, что мне это удалось, у меня не было. Выходя в дороге на различных остановках в буфет на станциях, я в конце концов убедился совершенно определенно, что за мной следят. Установил даже человека, который за мной наблюдал. Это был человек с небольшой темно-рыжей бородкой, в высоких сапогах, похожий на мастерового. Почему, между прочим, между сыщиками и шпионами так много рыжих людей? Рыжим был один из наблюдавших за мной в Москве извозчиков, рыжим был тот субъект, который караулил меня в «Пале-Рояль», рыжим был и этот субъект. Недаром, очевидно, пословица говорит, что «рыжий-красный – человек опасный»…

Как мне теперь отделаться от своего наблюдателя? В дороге я это обдумал. Со мной был небольшой ручной чемодан. Я перешел в тот вагон, в котором сидел мой наблюдатель. Не обращая на него никакого внимания, я прошел со своим чемоданом мимо него и занял в вагоне место неподалеку, чтобы он видел меня и в особенности мой чемодан. Около самой Москвы, оставив чемодан на месте, я вышел на площадку вагона, когда поезд остановился на небольшой станции.

Я заметил, что мой «рыжий» остался сидеть на своем месте, но осторожно выглядывал из окна, чтобы убедиться, не сойду ли я на этой станции. Я надеялся, что большой уверенности у него в этом не будет, так как мой чемодан оставался в вагоне. И я, действительно, продолжал стоять на площадке вагона, не выходя на станцию. Но когда поезд тронулся, я спустился на ступеньки вагона и, выждав, когда он прибавит хода, соскочил уже на ходу… Я покатился по насыпи, но сейчас же поднялся и, когда поезд уже уходил, выскочил на полотно железной дороги, чтобы меня нельзя было увидеть из окна вагона. И с большим удовлетворением увидал, что поезд уходит все дальше и дальше, все быстрее и быстрее, а кроме меня, позади него никого нет! Мой «рыжий» уехал дальше в Москву! Правда, с ним уехал и мой чемодан, но эта потеря была вознаградима. Я так был рад удаче, что начал даже танцевать тут же, на полотне железной дороги. Если бы кто-нибудь со стороны мог меня видеть, он, наверное бы, подумал, что человек сошел с ума!