Из полицейского участка меня отвезли в «Кресты», огромную петербургскую тюрьму, в которой сидели как уголовные, так и политические. Тюрьма эта так называлась потому, что два ее огромных корпуса были выстроены в форме правильных крестов – для облегчения наблюдения за арестантами.

Потекла медленная и однообразная тюремная жизнь. Тюрьма «Кресты» походила скорее на фабрику – в камере у каждого уголовного имелся ткацкий ручной станок, на котором арестант выделывал грубое тюремное полотно из ниток, которые ему выдавали; этим он вырабатывал себе жалкие гроши, при помощи которых мог немного улучшить казенную пищу и скопить за месяцы, а то и годы заключения, некоторую сумму, которая ему выдавалась при освобождении. Политические от этого были избавлены. Нам оставалось только читать книги, которые можно было менять два раза в неделю. Недаром тюрьмы мы называли нашими университетами.

Все без исключения камеры в «Крестах» были одиночные – такого же размера, как и в Таганской тюрьме в Москве: семь шагов в длину – из одного угла в другой – и три в ширину. Политические были отделены один от другого камерами уголовных, чтобы тем затруднить перестукивание. Но мы перестукивались с нашими уголовными соседями, прося их передать вопрос соседу – таким образом можно было, хотя и с трудом, сноситься с товарищами.

Недели через две после моего вселения в «Кресты», как-то вечером, от нечего делать я перестукивался со своими уголовными соседями, спрашивая у них фамилии их соседей, то есть политических. Уголовный слева ответил мне, что фамилия его политического соседа Львов и что сидит этот Львов в «Крестах» уже шесть месяцев. Уголовный справа в ответ на мой запрос выстукал мне, что фамилия его соседа – «Б – у – н – a – к – о – в». Я невольно рассмеялся. «Какое странное совпадение фамилий!» – подумал я. И на всякий случай, так же лениво, переспросил его, как зовут этого Бунакова? Сосед отчетливо выстукал мне: «И – л – ь – я»…

В первую минуту я оторопел.

«Не может этого быть! Такое совпадение невозможно! Илья вдруг оказался почти моим соседом?! Этого и в книжке не придумаешь!»

Но никаких сомнений быть не могло. Да, это был Илья! Илья Бунаков-Фондаминский! Недавно он был доставлен сюда из Ревеля!..

От изумления и от радости я не чувствовал под собой ног. Как в лихорадке, я стучал своему соседу, забрасывая его вопросами, просил передать его соседу мое имя и фамилию, слова привета и любви… Пока, наконец, мой сосед не взмолился – он устал, он не может, он отказывается передавать дальше наш разговор… Но основное я все же установил: Илья – в «Крестах», почти рядом со мной, чувствует себя хорошо, шлет мне любовь и привет, просит попробовать стучать ему в наружную стену, где находится окно, – быть может, нам в конце концов удастся связаться стуком непосредственно, минуя соседа…