Несколько раз я переменил пароходики, каждый раз садясь и вылезая последним, чтобы проверить, не следит ли кто-нибудь за мной. Уже смеркалось. На трамвае я отправился в самую оживленную часть Невского и забрался в многолюдный синематограф, в котором просидел до глубокой ночи.

Что делать дальше? Этот вопрос стоял передо мной в виде логической задачи: очевидно, сыщики потеряли мой след – иначе меня немедленно бы арестовали. Могу ли я вернуться в свою гостиницу? Если бы мои опасения относительно подозрительного человека на пароходе между Выборгом и Петербургом были правильны, то меня проследили бы и до моей гостиницы и арестовали бы в ней, так как я пробыл в ней не меньше часа. Но этого не случилось, и, следовательно, начали за мной следить уже в самом Петербурге после того, как я вышел из своей гостиницы. Значит, гостиницы моей сыщики не знают, и я могу спокойно в нее вернуться, а не ночевать на улице. Таково было разрешение моей логической задачи – логика меня и погубила.

Я вернулся в гостиницу и спокойно лег.

А в четыре часа утра швейцар уже стучал в мою дверь, говорил, что для меня получена телеграмма, и просил отворить ему дверь. Я хорошо знал, что значит, когда ночью будят «телеграммой», но сопротивляться не имело смысла – и я отворил дверь; немедленно в мою комнату ворвалось около десяти переодетых в штатское полицейских с направленными на меня револьверами. На руки мне немедленно надели стальные браслеты и под стражей отвезли в охранное отделение. Там меня встретил жандармский полковник, который уже вел в 1905 году в Москве мое дело и прямо назвал меня по фамилии. Как и раньше, я отказался разговаривать с жандармами и был немедленно в закрытой карете отвезен в Петропавловскую крепость.

Случаю угодно было сделать так, что через несколько лет я получил полную разгадку моего ареста. Один из полицейских сыщиков, служивших как раз в это время в Петербурге, начал передавать революционерам некоторые секретные сведения. Он был в этом изобличен, и правительство отправило его в сибирскую ссылку. Там он, между прочим, рассказал политическим ссыльным, с которыми его столкнула судьба, подробности о моем аресте, который произошел у него на глазах.

Оказывается, совершенно случайно один полицейский сыщик, который наблюдал за мной в Финляндии еще в 1906 году, когда я работал в Боевой организации, встретил меня на улице Гельсингфорса и узнал меня. Вместе со мной он сел на пароход – его-то я там и заметил – и дал обо мне телеграмму в Петербург. Аресту моему придавали большое значение, и на ноги было поставлено все охранное отделение (человек 50–70 сыщиков). Меня встретили на пристани, проследили до гостиницы, но затем все-таки мне действительно удалось от них скрыться. И если бы тогда я иначе разрешил свою «логическую задачу», то моя судьба, а быть может, и вся последующая жизнь сложилась бы иначе.