«Я им сказал: „Вы мне его давали?! Я получил свой билет в сорок втором году, когда обливался кровью в горящем танке под Ржевом! Вы ещё под стол пешком не ходили в это время!“ Я не отдал билет и вышел, хлопнув дверью».

Потом к папке приходили колхозники, и он писал письмо в Москву. Позже снова было собрание. Мы уснули, не дождавшись отца. Утром за завтраком спросили у мамы: «А где папка?». Мама сказала: «Пришёл за полночь, всё курил. Поднялся до света и ушёл».

Папка оказался дома после обеда. Я сидела за столом и делала уроки. Он вошёл в дом с тёмно-синей сеткой в руках. В ней были булочки. Он разделся и подал мне первой ароматную маленькую булочку, сказав при этом: «Это тебе от зайчика!» Я шёл через поле, а он бежал, остановился и говорит: «На вот булочку твоей любимой дочечке!» Братьям тоже достались такие подарки.

Мама взяла вилы (ухват) и стала доставать из печи чугунки с борщом и картошкой. Я собрала свои тетради и книги, освобождая стол для обеда.

Вся небогатая мебель в доме была сделана руками отца. Стол был с ящичками и раздвижными тумбочками, позже появился обычный стол для уроков. Память хранит очень красивый деревянный диван с резной спинкой и боковыми ручками. Он сохранился до начала нового XXI века, пока в доме жил младший брат Пётр.

Зачерпнув пару ложек, папка проговорил: «Ну вот, Алексеевна, теперь твой Федька беспартийный». Мама замерла на мгновение, а потом громко произнесла: «Всё ж отобрали!»

Она хотела сказать ещё что-то, но папка перебил её.

«Нет, я сам отвёз и положил им на стол», — строго сказал отец и заскрипел зубами. Я знала, что этот скрип был признаком волнения и переживаний папки.

А далее последовал рассказ отца. Начал он с собрания колхозников, где присутствовал представитель области. «И не какой-то там мальчишка, а первый секретарь обкома — говорил отец, — он очень хорошо говорил, ругал председателя принародно, что тот обманывает тружеников. Он так и сказал: „Раз обещал дать колхознику на трудодень по 600 граммов зерна, выполняй! Это же издевательство полнейшее, выдать по 250 граммов! Партия не потерпит обмана!“»

Потом, по рассказу отца, был объявлен перерыв. Мужчины вышли во двор покурить, женщины, их было совсем мало, остались в зале. Папка с минуту постоял с «мужиками», и направился за здание клуба…

— Было темно, — рассказывал папка. — Я погасил свою папиросу и уже приготовился завернуть за угол. Вдруг слышу: «Значит, мне нужно добавить им по 350 граммов на каждый трудодень?» Это спрашивал наш председатель. Я остановился. «Попробуй только добавь, так сразу же пойдёшь с вилами навоз бросать!» — последовал ответ секретаря обкома. «Так вы же всем сказали…», — растерянно промямлил наш председатель. «Я сказал, — ухмыльнулся секретарь. — Ты видел, как народ бушевал? Вот и сказал, чтобы умерить пыл. Товарищ Сталин как говорил? — Главное — накормить рабочий класс. Он у нас стержневой корень, а крестьяне — придаточные, по природе своей должны питать этот стержень. Крестьяне выживут в любое время! Их земля прокормит». — Он сделал длинную затяжку и добавил с ухмылкой: — «Ну, не земля, так навоз. Ты помалкивай, говорить буду я».