На следующий день Чемберлен вернулся в Англию. Когда открылась дверь его самолета British Airways, многотысячная толпа, ожидавшая его возвращения под проливным дождем, зааплодировала. Он развернул лист бумаги, подписанный им и Гитлером, и зачитал своему народу краткое соглашение, в котором подтверждалось «желание наших двух народов никогда больше не воевать друг с другом». Он говорил о «мире в наше время» и добавил ободряюще: «Теперь я рекомендую вам пойти домой и спокойно спать в своих постелях».

Картье выслушали эту новость с огромным облегчением. Жак, недавно вернувшийся из поездки к королю Зогу в Албанию, думал, что отменит предстоящий вояж в Индию, но теперь он мог написать клиентам-махараджам, что поездка запланирована на конец года. За месяц до отъезда Луи навестил его в Милтон-Хите, и они отпраздновали новость о заключении мира. Луи даже сделал пожертвование местному госпиталю Доркинга «в благодарность за героическое поведение мистера Чемберлена, миротворца». Пьер разделял радость братьев. «Этот болван, – сказал он, имея в виду Гитлера, – уже шесть недель портит нам бизнес».

К Рождеству 1938 года настроение было оптимистичным. «Во Франции предприняты огромные усилия по моральному и экономическому восстановлению», – писал Дево в конце года с Рю де ла Пэ, 13. Рождественская выставка, организованная Туссен, имела «большой успех» и принесла весомые результаты. Хорош был и январь: «В Париже у нас было много дел». Каннский и монакский филиалы были открыты во время каникул, поговаривали об открытии еще двух сезонных филиалов летом, на шикарных морских курортах Довиля и Биаррица.

Довольный улучшением ситуации в Париже, Дево решил, что стоит открыть парфюмерную линию. Шанель и Ворт пробовали это, оказалось – с успехом. Пьер принимал идею в теории, как и Туссен; однако Луи «формально возразил», и Дево планировал спокойно проработать идею глубже, прежде чем снова обсуждать со своим боссом.

Из Америки Пьер регулярно посылал в Европу последние новости об экономической ситуации в своей стране. Он опасался, что «социалистическая политика» администрации Рузвельта может крайне негативно отразиться на бизнесе. Когда Луи не ответил на одно из его писем (туда были вложены статьи из Международного бюро экономических исследований Бакстера), Пьер пришел в отчаяние. Мир переживал период больших потрясений, а брат спрятался в своем венгерском дворце. «Я прослежу, чтобы он их прочел, – заверил Дево Пьера, – он, очевидно, не понимает серьезности ситуации».

Следующая телеграмма, которую прислал Дево, была из Будапешта. Он был вызван туда мадам Картье, так как у Луи обнаружились серьезные проблемы с сердцем, «вызванные аномально низким [кровяным давлением]». Лучший врач Будапешта был рядом с Луи, Дево пригласил из Парижа известного кардиолога, профессора Лобри. «Доктор настроен более оптимистично», – сообщил Дево на следующий день. Профессор рекомендовал пациенту оставаться на строгом постельном режиме в течение двух месяцев. Физически он чувствовал себя гораздо лучше, сообщал Дево, но «особенно тревожился по ночам». Согласно инструкциям Пьера, новость о сердечном приступе Луи была скрыта. Только избранные знали правду, а Дево говорил, что босс «просто должен оправиться от стресса».