Туссен, все еще оставаясь художественным руководителем Дома, продолжала вращаться в модных и артистических кругах. Юбер де Живанши высоко ценил ее «живые, авангардные и чрезвычайно элегантные» творения, и она сохранила верных клиентов до конца десятилетия.

Среди наиболее заметных изделий высокого ювелирного искусства, созданных под руководством Туссен, были часы в хрустальной бутылке 1960 года, описанные впоследствии одним из ее коллег Робертом Тилем:

«Особенно ее интересовала хрустальная фляжка, входившая в дорожный чемоданчик Луи Картье. После долгих раздумий Жанна сказала: «Вставь в нее часы». На возражения коллег ответила: «Нет ничего невозможного, парусные лодки вставляют в бутылки». Были созданы часы в колбе, а заводной головкой служила золотая пробка с сапфиром-кабошоном. «Вот работа мастера в лучшем виде», – заявила она.

Жанна Туссен в ее офисе в 1967 году. Она оставалась главой художественного направления в 1960-х. «Она была маленького роста, – вспоминала семья, – но с очень сильным эффектом присутствия». Ее дизайнерская команда включала Жоржа Реми – на фото он обсуждает свои эскизы с Ганьяном, главой парижской мастерской

Теперь здоровье Туссен ослабло, и она стала реже приходить в офис, обычно появляясь ближе к полудню – ко времени ланча для клиентов. Те, кто работал в тот период, вспоминали ее исключительный вкус, но также и то, что «ей нравилось быть единственной»: признанной движущей силой творческого процесса. Она часто принимала гостей по вечерам, приглашая клиентов, дизайнеров и коллег. Молодая продавщица, одна из первых женщин, работавших в торговом зале Cartier Paris, вспоминала, как мадемуазель Туссен пригласила ее на одну из своих элегантных коктейльных вечеринок; все в ее сказочной квартире на площади Иена – от цветов до бокалов шампанского и канапе – было совершенством. Муж Туссен, барон д’Ойсель, умер в 1959 году, спустя четыре года после того, как они поженились. Больше она никогда не выйдет замуж.

Из Женевы Пьер слышал о последней продаже Дене Барбаре Хаттон и об успехе последней шпаги Реми. Он ездил в Париж все реже и реже. «Я должен вести спокойную жизнь и видеть мало людей», – писал он в возрасте 85 лет. Нелли была одной из немногих посетительниц. Они стали ближе, чем когда-либо, после потери близких и десятилетий общей истории. «Дорогой брат Пьер, – писала она ему в феврале 1963 года, – я собиралась заглянуть к вам, чтобы поблагодарить за чудесный обед… Но увы, со всем этим льдом я боюсь ездить в машине… Надеюсь, скоро увидимся. С большой любовью – от твоей старой сестры Нелли».