А. В. Луначарский вместе с А. Я. Вагановой инициировали приезд из Москвы в Ленинград весной 1925 года специальной комиссии, которой предстояло вынести вердикт «быть или не быть» балету в Советской России.

Говорят, что комиссаров пригласили на выпускной концерт учащихся ГЛАТ (б), то есть Ленинградского государственного академического театрального (балетного) училища, который состоялся 12 апреля 1925 года. В нем в балете «Ручей» блистала лучшая ученица Вагановой – шестнадцатилетняя Марина Семёнова. Ее танец произвел на комиссию такое сильное впечатление, что впоследствии стал серьезным аргументом для сохранения балетного театра в РСФСР.

Уже 3 сентября 1925 года вышло Постановление Политбюро ЦК ВКП (б) «О сохранении Ленинградского балета», отменившее решение предыдущего Политбюро, которое звучало так: «О закрытии балетного театра в Ленинграде». Позднее были подписаны документы о выделении субсидий на содержание московской и ленинградской балетных школ, Большого и бывшего Мариинского театров, на организацию школ и театров во всех крупных городах РСФСР. А в стране-то голод был!

На юбилее М. Т. Семёновой ректор Академии Русского балета Л. Н. Надиров подарил Марине Тимофеевне афишу того исторического концерта 1925 года и копию эпохального документа о сохранении Ленинградского балета.

15

Меня ожидал дебют в партии Жана де Бриена в «Раймонде» Ю. Григоровича. Я понимал, что без педагога-репетитора я долго как артист не протяну. Позвонил театральному клакеру Анатолию Уварову, «дяде Толе», и попросил его переговорить с Н. Б. Фадеечевым по поводу работы со мной. Дядя Толя был «министром» Фадеечева всю жизнь, со школьной скамьи, работая за «идею», не за деньги.

В «Маленьком принце» А. де Сент-Экзюпери Роза говорит Лисенку, что она хочет знать, когда он придет в следующий раз. На что Лисенок отвечает, что хочет сделать ей сюрприз. «Я должна приготовить свое сердце», – объясняет ему Роза. В общем, я послал дядю Толю «готовить сердце» Фадеечева.

Когда я подошел к Николаю Борисовичу, тот сказал: «Если ты будешь меня слушаться, я согласен с тобой работать». Мы начали с «Раймонды». Фадеечев звал меня Коко. На первых репетициях о танцах речь не шла. Я снова, как когда-то в корсарах, учился ходить с пятки а́ la Плисецкая, Майя Михайловна любила по сцене пройтись так, смачно, с пятки.

Семёнова неподдельно радовалась, что я наконец работаю с Фадеечевым, у меня все подробно выспрашивала про репетиции, потом, видимо, и Николая Борисовича выспрашивала, в общем, интриговала и была очень довольна.