12

Теперь о клакерах. Эта профессия появилась ну очень давно, наверно, с плясок первобытных людей вокруг костра. Кому-то уже тогда хлопали по какой-то причине громче, чем другим. А если серьезно… Для многих клакеры – это «продажные» аплодисменты, купленный успех. В мою бытность в ГАБТе в этой профессии еще были люди, обожавшие театр и артистов, понимавшие в балете больше, чем любой балетовед. Кстати, у А. А. Плещеева есть замечательная книга «Под сенью кулис» о клакерах в императорском театре, написанная и изданная в Париже в 1936 году.

Я уже рассказывал, как учеником МАХУ познакомился с этой «организацией» и даже принимал участие в ее акциях, отрабатывая громкими аплодисментами и криками «браво» свое «козырное» место в зрительном зале.

Когда я начал служить в Большом театре, главой балетных клакеров там являлся знаменитый дядя Володя – Мабута. В миру его звали Владимир Борисович Васильев, он был генеральным директором одного из «почтовых ящиков» (так в СССР назывались закрытые предприятия, работавшие на оборонную промышленность). В свое время он закончил Институт народного хозяйства имени Г. В. Плеханова, где и получил свою кличку Мабута. Имя президента Заира, диктатора Мобуту, тогда было известно всем, дядю Володю стали так называть, изменив на русский лад пару букв: располнев, он стал очень похож на африканского генерала. У дяди Володи, как я его называл, было две страсти – футбольная команда ЦСКА и «Большой балет». Еще он являлся ревностным поклонником Ф. Г. Раневской и Т. И. Шмыги, дружил с ними всю жизнь.

Когда в Московском училище после выпускных экзаменов становилось понятно, кто из учеников попадет в Большой театр, у клакеров ГАБТа назначался большой сбор – съезд. Они делили между собой выпускников, выбирая, кто какого артиста будет «опекать». Клакеры назывались «министрами», съезд возглавлял Володя Гайдуков, сын С. Н. Головкиной. Он был третейским судьей. Если между клакерами начинались конфликты, обращались к Гайдукову, который все разруливал.

Когда делили наш выпуск – 11 человек, самая большая борьба развернулась за Диму Белоголовцева. Его считали самым перспективным. Я как «неформат» не приглянулся никому.

В годы моего ученичества Мабута приходил на съезд для порядка, как «почетный министр», никого нового под свое крыло он уже не брал. И вдруг, когда основные «лоты» уже разыграли, Мабута сказал: «Черненький козлик – мой!» Он меня так назвал. На дядю Володю зашипели: «Ты что, с ума сошел? Он самый бесперспективный из всех!» – «Этот, бесперспективный, первым народным артистом станет, – сказал Мабута, – и вы будете в очереди стоять, чтобы с ним пообщаться». Ему сказали: «Бери, он никому не нужен!»