Началась работа над «Лебединым». Главный вопрос – кто будет танцевать на премьере Одетту-Одиллию – оставался открытым. Никто из ведущих балерин Григоровичу не подходил. Грачёва в декрете, Степаненко шла вторым составом. В конце концов на первый состав выбрали Волочкову. По театру пошла волна возмущения…

Неожиданно Юрий Николаевич вызвал меня и попросил поехать в Лондон, станцевать его «Щелкунчик» с труппой Молдавского театра оперы и балета. Еще сказал: «Знаю, сколько лет ты ждешь Принца в „Лебедином озере“. Я тебя очень прошу – станцуй Злого гения? Когда-то я не дал тебе его станцевать, ты ломал счастливый финал балета. Но сейчас финал будет трагический. Обещаю, сразу, как только пройдет премьера, ты станцуешь своего Принца. Сам прослежу, чтобы у тебя был спектакль».

Вернувшись из Лондона в Москву, я сразу же уехал в Петербург на I Международный фестиваль балета «Мариинский». Состав исполнителей был очень высокого уровня – звезды Мариинского театра, этуали Парижской оперы. Из Большого театра только я один в приглашенных. На «Вечере советской хореографии» исполняли: сюиту из «Гаянэ», II акт «Легенды о любви», где я танцевал Ферхада, и специально восстановленный III акт «Лауренсии».

На репетиции с Абдыевым мы прошли все, кроме круга jeté en tournant. Он мне сто раз повторил: «Колька! Грузин! Ты не понимаешь, ты на спектакле не сделаешь круг!» «Реджеп Маратович, – взвыл я, – прошу, не заставляйте меня, сил нет! Я и мертвым сделаю круг, даже если буду в бессознательном состоянии!» Он опять: «Грузин, ты сдохнешь!» В общем, мы с ним держали пари. Я станцевал все, и «круг» тоже. В антракте Абдыев прибежал на сцену: «Ну, грузин, выиграл! Я никогда такого „круга“ не видел!» В те годы я вообще не понимал тех артистов, которые ждали очереди на сцене, чтобы пробовать круг jeté en tournant. Я стал «круг» пробовать, когда мне исполнилось лет тридцать семь. Ну так, чтобы красиво было, чтобы ноги, оттянутые до предела, во время прыжка в шпагат открывались. А в двадцать с чем-то лет пробовать «круг» в репетиционном зале? К чему?

Стоило мне появиться в родном театре, как тут же услышал, что, пока я «катался в свое удовольствие», люди тут на репетициях душу отдавали. На меня уже успели Григоровичу нажаловаться. Встретились с ним в зале. Он, весь взъерошенный, спустил на меня собак: «Вы все время ездите, вас все время нет в театре!» Я обомлел: «Юрий Николаевич, вы же меня сами отправили в Лондон, я же не просился!» Через пару дней он поймал меня в коридоре, завел за угол: «Колька, ну ты же знаешь, я должен был покричать для порядка, чтобы они отстали, а то ходят, все время на тебя жалуются». Я покорился: «Ну хорошо, вы кричите, просто я не буду обращать внимания, не буду расстраиваться». На том и порешили.