Перед самым отъездом из Парижа директор Опера́ Гарнье Ю. Галь сказал Ролану: «В Большом театре есть танцовщик, который тебе точно понравится, это Николя Цискаридзе». Естественно, он запомнил только «Николя». На роль Германна руководство ГАБТа тут же предложило Пети россыпь премьеров всех, кроме меня. Он говорил «нет» каждому по очереди. И в момент, когда Ролан просматривал в зале очередных претендентов, я неожиданно, тенью, прошел мимо…

В тот день на основной сцене готовился прогон «Лебединого озера». Не доделав урок у Семёновой, я торопился переодеться и загримироваться, должны были ставить свет. А Зал № 1 и Зал № 2, где мы занимались утренним классом, в театре были смежные. Чтобы быстрее дойти до раздевалки, не делая круга в обход, мне, как премьеру, разрешалось срезать путь, пройти через Зал № 1. Что я и сделал. В зале, кроме Р. Пети, сидел Б. Б. Акимов, заведующий балетной труппой М. Л. Цивин и В. В. Крамская, с которой я тогда не был знаком.

До Большого театра Крамская работала в «Госконцерте», курировала направление Италии и Франции, была очень влиятельным и авторитетным человеком, через которого известные западные хореографы, европейские импресарио, интенданты европейских театров сотрудничали с СССР. Вера Васильевна была знакома с Пети около тридцати лет. Его постановки в Большом театре – «Гибель розы», «Сирано де Бержерак», а в Ленинграде, в Кировском театре – «Собор Парижской Богоматери», потом уже в переименованном, Мариинском, – «Кармен», «Юноша и Смерть», проходили через «Госконцерт», то есть через Крамскую.

Проскользнув в зал, где находился Пети и компания наших руководителей, кивнув всем, я тихо извинился и по стеночке бегом… У двери, на самом выходе, Крамская схватила меня за руку: «Вы Николай Цискаридзе?» – «Да», – удивился я. Повернувшись к Пети, она громко сказала: «Ролан, это Николя Цискаридзе!» Позднее Вера Васильевна мне рассказала, что, приехав на два дня в Москву, Пети выяснил, что в Большом театре есть только один Николя по фамилии Цискаридзе. «Я хочу просмотреть артиста Цискаридзе», – заявил он дирекции. Ему сказали: «Он очень болен». – «Позвоните ему, пусть он придет хотя бы больной», – настаивал Ролан. Тут ему разъяснили, что разговаривать и работать с Николя в силу его несносного характера невыносимо, и заверили, что «у нас есть другие очень хорошие артисты».

Услышав имя Николя Цискаридзе, Ролан, забыв про просмотр, подбежал ко мне: «Почему вы не ходите на класс?» – сварливо поинтересовался он. «Как не хожу? Он у меня в соседнем зале», – удивился я и понял, что сейчас у моих начальников случатся инфаркты. «А куда вы сейчас бежите?» – не унимался Пети. «У меня сейчас репетиция, я должен быстро загримироваться, одеться, потому что на сцене прогон в 12.00». – «Я хочу на вас посмотреть!» – «Я сейчас не могу, могу только после прогона!» – уже, стоя на одной ноге, чтобы не опоздать к Григоровичу, взмолился я. И тут, повернувшись к Акимову с Цивиным, Пети злобно выдал: «Я думал, что Советский Союз закончился, но в ваших мозгах, видимо, он есть!» Взяв свои вещи, Ролан с каменным лицом покинул зал, напоследок бросив: «Пока не просмотрю этого парня, не будет ничего!»