Он сказал:

– Самый приятный момент работы – когда садишься править впервые перепечатанное на машинке.

Должно было пройти уж не знаю сколько времени – и пленяющие своей чистотой машинописные страницы покроются его рукописной правкой.

Он как бы предвкушал наслаждение работой».

В описанном выше «кабинете» Константин Георгиевич работал над повестями «Кара-Бугаз», «Судьба Шарля Лонсевиля», «Колхида», «Чёрное море». Все они проникнуты романтикой покорения природы и созидания. Последние писатель всегда рассматривал как творчество, в защиту которого как-то произнёс небольшой монолог – «Несколько грубых слов»:

– С некоторых пор мне, как и многим другим, очень трудно – или, говоря проще, – противно произносить слово «творчество». Это слово стало обязательной принадлежностью речи пошляков, носящих наименование «творческих работников» и во множестве гнездящихся около литературы, театра и кино.

Недавно один из работников кино без всякой улыбки сообщил мне, что наконец-то кинофабрика дала ему «творческий автомобиль» для поездки за город к соавтору сценария.

…Мы уходим медленно и незаметно от настоящей творческой среды. Эта среда – вся жизнь во всём многообразии её явлений. Жизнь, люди с их горестями, работой, победами и страстями, величие социальных явлений, любовь и ненависть, борьба и преодоление, море и леса, ветры, озёра и степи, вся молодость нашей прекрасной Родины – вот подлинная творческая среда.

Мы вывариваемся в собственном соку, а жизнь открыта каждому. Пора разрушить уют писательских кабинетов, пора прекратить перелистывание изданий Academia, прекратить вялые споры, вялые дрязги, мелкие дела, скучные книги и скучную суету.

Пожалуй, только сейчас, через сто лет, приобрели полную силу и звучание пушкинские слова: «Прекрасное должно быть величаво».

…В одном доме с Константином Георгиевичем жил Р. И. Фраерман, в соседнем (№ 22) – А. П. Гайдар. Писатели дружили. Встречались обычно у Фраермана. Свои задушевные посиделки называли «Конотопом».

Особенно близок был Паустовский с Фраерманом и его женой. Во время своих частых отлучек поддерживал связь с ними перепиской:

– Он писал нам не только во время разлуки, – говорил Рувим Исаевич. – Он любил писать даже из Москвы, из своей квартиры № 39 в мою квартиру 52.

У Фраермана было более пятисот писем Константина Георгиевича. К сожалению, большая их часть погибла во время пожара общей дачи писателей в Солотче.

Очень близкие отношения были у Паустовского с А. П. Гайдаром. Константин Георгиевич всегда с теплотой вспоминал о друге, любил рассказывать следующий случай.