Двадцать четвёртого июня 1976 года Давид Самойлов пишет Слуцкому:

Прочитал с огорчением в «Литгазете» свой диалог с Кожиновым. Сам Кожинов это дело редактировал, и получился диалог дурака (я) с умным человеком (он). Абзац о тебе и Межирове почему-то выкинули, говорят, что о вас другие уже писали, помечены в обоймах и перечнях.

Прочитал с огорчением в «Литгазете» свой диалог с Кожиновым. Сам Кожинов это дело редактировал, и получился диалог дурака (я) с умным человеком (он). Абзац о тебе и Межирове почему-то выкинули, говорят, что о вас другие уже писали, помечены в обоймах и перечнях.

Однако нелишне привести поздний отзыв Кожинова на поэтический сборник «Свет двуединый: Евреи и Россия в современной поэзии» (М., 1996):

...следует сказать и о достаточно давней приверженности евреев к русскому поэтическому слову. Уже в XIX веке российские евреи играли весьма заметную роль в поэзии; среди них — В. Богораз-Тан, П. Вейнберг, К. Льдов (Розенблюм), Н. Минский (Виленкин), С. Надсон, Д. Ратгауз, С. Фруг, Д. Цензор[103]. А в XX веке Б. Пастернак и О. Мандельштам, Э. Багрицкий и Б. Слуцкий предстают на самой авансцене поэтической культуры России.

...следует сказать и о достаточно давней приверженности евреев к русскому поэтическому слову. Уже в XIX веке российские евреи играли весьма заметную роль в поэзии; среди них — В. Богораз-Тан, П. Вейнберг, К. Льдов (Розенблюм), Н. Минский (Виленкин), С. Надсон, Д. Ратгауз, С. Фруг, Д. Цензор[103]. А в XX веке Б. Пастернак и О. Мандельштам, Э. Багрицкий и Б. Слуцкий предстают на самой авансцене поэтической культуры России.

Во второй половине 1980-х я был зван в редсовет издательства «Современник», где рядом сидели Игорь Шайтанов, Татьяна Глушкова, Юрий Кузнецов, кто-то ещё, но острых дискуссий не было, да и вообще споров не помню.

Был перекур в заседании того редсовета. В клетушке отдела поэзии разговор о том о сём. Я зачитал наизусть Алексея Решетова, уральца:

Кузнецов кивнул: знаю.

Слуцкий напечатал в журнале «Юность» (1965. № 8) рецензию на книгу Решетова «Белый лист»:

В Перми вышла книга стихов А. Решетова «Белый лист». Имя Решетова известно в нашей поэзии, но в данном случае речь идёт не о ленинградце Александре Решетове, а о пермяке Решетове Алексее, человеке, судя по стихам и приложенному к книге портрету, молодом. Я сам уже пятый Слуцкий в русской поэзии и поэтому хорошо знаю, как тяжело пробиваться сквозь толпы однофамильцев. Между тем пермский Решетов, Алексей Леонидович, — настоящий поэт и заслуживает, чтобы его читали далеко за пределами его города. Доказательство — стихи. Вот одно, неназванное: