С глубоким уважением и признательностью.

Через пять лет её очевидное повзросление позволяет выйти на повседневную ноту их диалога:

Дорогой Борис Абрамович, забудьте, пожалуйста, мой мрак. Потому что мрак — это эгоизм, — не так ли? И я согласна писать весёлые, хоть бы и шутливые (и — плохие) стихи. Вот такие:

Дорогой Борис Абрамович,

забудьте, пожалуйста, мой мрак. Потому что мрак — это эгоизм, — не так ли? И я согласна писать весёлые, хоть бы и шутливые (и — плохие) стихи. Вот такие:

И затем, дай бог, чтоб и у Вас всё было, как может быть хорошо, я очень этого желаю. Ваша Т. Глушкова 11.10.70

И затем, дай бог, чтоб и у Вас всё было, как может быть хорошо, я очень этого желаю.

А у Гумилёва отыскались ночью четыре роскошных слова — о ком-то: «поэтический подвиг этой книги» Да вот беда: к кому применим? А грехи ему ещё раз прощены: и ныне, и присно, и во веки веков!

А у Гумилёва отыскались ночью четыре роскошных слова — о ком-то: «поэтический подвиг этой книги»

Да вот беда: к кому применим? А грехи ему ещё раз прощены: и ныне, и присно, и во веки веков!

Были и ещё письма, потому что были и теплота, и благодарность, и даже дела, в частности переводческие, в которых Слуцкий был устроителем и гарантом. Глушкова перевела поляка Ярослава Ивашкевича, радовалась гонорару («Денег я получила покуда — 60% за свои 200 строк — руб. 58, коп. 50»), хотела продолжения этой работы («Эта работа лучше <«лучше» подчёркнуто> других»). Материальная база у них с её тогдашним мужем — детским поэтом

и киносценаристом Сергеем Козловым — оставляла желать лучшего. В конце 1972 года намечались некая государственная служба и некоторые несогласия.

Глушкова пишет Слуцкому:

Вы ведь знаете, что я отлично откажусь от всяких 100 — с любыми нулями — руб. Довольно Вашего нежелания и хуже того — смущения за мои литературные возможности и проч. У меня нет тщеславия, и всегда сама уйду от дела, которого не достойна. Но слышать от Вас иерархические рассуждения я не готова. <...> Вот тут надо бы мне приписать всякие слова о моём уважении к Вам, но я не хочу забирать на это Ваше время: я намереваюсь и впредь ещё хорошо к Вам относиться. (А Вы намереваетесь, возможно, упрекнуть меня в неблагодарности, которая «хуже либерализма» (А. С. Пушкин). Ваша Т. Глушкова 9.XI.72