А вот и сам он, этот необыкновенный город, новыми красивыми домами и прямыми улицами замелькал перед окнами вагонов. Учащенно, словно от чрезмерно быстрого бега, забилось сердце. И в репродукторе уже другая, мирная песня:

…На этот раз я ехал в Ленинград на встречу творческих работников с воинами ленинградского гарнизона. Встреча проводилась областным и городским комитетами партии и Политическим управлением Ленинградского военного округа.

Было это в апреле 1963 года.

По своей привычке планировать день, чтобы успеть все сделать, я и сейчас мысленно намечал, с кем из знакомых людей — всегда спокойных и обходительных ленинградцев — я должен повидаться и где, кроме предстоящего интересного собрания в окружном Доме офицеров, должен побывать. Непременно посетить Смольный… Непременно поклониться Ильичу, посидеть в солнечном сквере около великолепного монумента на площади перед Финляндским вокзалом… Ну и, конечно, побродить по нескончаемым залам Эрмитажа, пройтись по набережной Невы возле Медного всадника… Да разве все успеешь, что непременно, обязательно нужно повидать в этом городе-музее! И в моей памяти всплывают где-то прочитанные или где-то услышанные строки:

Чьи это стихи? Вспомнил! Бориса Четверикова. Его имя в моем сознании неразрывно связано с Ленинградом, так же как имена Николая Тихонова, Александра Прокофьева, Соколова-Микитова. И я твердо решаю: да, да, непременно повидаться с Борисом Дмитриевичем Четвериковым. Это у меня было запланировано еще до отъезда.

Борис Четвериков — романист, поэт, драматург. К большому моему сожалению, я мало тогда знал его творчество. Не знал главным образом потому, что из сорока книг, созданных им за много лет писательской деятельности, по существу, только две-три книги, изданные недавно, можно было с трудом приобрести и прочитать. Все же прежние его произведения давно распроданы и исчезли с книжных полок. Поэтому мне особенно хотелось повидать этого человека, поговорить, поближе познакомиться с ним и с его книгами.

И вот я на Литейном проспекте, в Доме офицеров. Сердечной, душевной речью открывает собрание генерал армии Михаил Ильич Казаков — в ту пору командующий войсками Ленинградского военного округа.

Я наклоняюсь к соседу — ленинградскому писателю — и тихо спрашиваю:

— Бориса Дмитриевича Четверикова что-то не видно…

— Ого! — отвечает тот. — Бориса не так-то легко выбить из его железного графика! Он работает без выходных, а сейчас у него особенно горячая пора — заканчивает какую-то большую и ответственную вещь, кажется, роман, которым он форменно бредит.