– До Зайкова первым секретарем МГК КПСС был Ельцин, под началом которого вы тогда работали. Ваша оценка личности первого президента России совпадает с той, что дает Полторанин?

– С Ельциным я как заведующий орготделом МГК несколько месяцев работал если не с восьми, то с девяти утра и до часа или до двух ночи, готовя городскую партконференцию. Сначала он хотел меня уволить, придираясь по надуманным поводам. Я сказал: «Борис Николаевич, я работаю в соответствии с указаниями, которые дает бюро горкома и секретари горкома, и, видимо, их требованиям удовлетворяю. Скажите ваши требования. Если я буду их знать и не буду выполнять, тогда у вас есть право со мной так резко разговаривать». Надо сказать, что он тогда воспринимал, когда с ним говорили в открытую, не обдумывая заранее формулировки, не кривя душой. Но если вести речь о его работе, то мне сразу стало ясно: это человек, которому отдельная человеческая личность абсолютно не интересна. Он не работал ни с письмами, ни с кадрами. Ему была важна только власть, только почитание своей особы. И если удавалось провести совещание, на котором ему аплодировали, изливали по его поводу восторги, он как бы наливался новой силой и с удвоенной энергией продолжал разрушать московскую городскую партийную организацию. Если же нет, а тем более если встречал хотя бы тень несогласия, становился мрачным и злым. Помню, на одном из первых совещаний нашего аппарата из задних рядов раздалась по поводу его выступления скептическая реплика: «Поживем – увидим». Он побледнел, с трудом сдерживая бешенство. Потом вызвал меня. Сказал резко: «Аппарат надо менять!» Вот таким демократом был Борис Николаевич. Как заметил один журналист, Ельцин демократию дальше демократического централизма не понимал. И он же сказал по поводу Ельцина: «Лицо, не обезображенное интеллектом». Это абсолютно точно: у Бориса Николаевича была блестящая память, звериное чутье, но интеллектом там не пахло. Будучи президентом, он подписывал указы, часто не вдумываясь в их содержание. Помню, я был у заместителя министра связи Анатолия Степановича Батюшкина. В это время ему звонит помощник Ельцина Виктор Васильевич Илюшин. «Борис Николаевич подготовил указ, касающийся вашей отрасли. У меня есть сомнения. А вы как считаете?» Батюшкин выслушал и сказал: «Полная ерунда». – «Вот и я так думаю, – сказал Илюшин. – Я этот указ урнирую». Понятно, что при таком руководителе не мог не возникнуть тот беспредел, которым характеризуются 90-е годы.