Ну, а теперь — моя запись.
РАЗГОВОР В СМОЛЬНОМ
10 июня 1974
Войдя в большой кабинет, я увидел, кроме Кругловой, еще двух молодых людей. Круглова их бегло представила — «Работники наших отделов», сказала она, и, кажется, одного из них назвала Николаевым. Мы сели за стол — я против Кругловой, молодые люди, один справа от меня, другой слева от нее, друг против друга. Зачем они присутствовали? Не знаю. Откуда они? Тоже не знаю. Почти все время они хранили молчание, глядя на меня неподвижными, злыми глазами. Впрочем, и хозяйка не проявляла оживленности: за час, пока длилась «беседа», на лице ее не дрогнул ни один мускул, не появилось ни одного выражения.
— Вы написали письмо в ЦК партии, Л.И. Брежневу, — начала Круглова — и я уполномочена областным комитетом вам изложить нашу точку зрения на это дело и на ваше письмо. Заодно мы сможем выяснить и вашу позицию. Я знакома с вами с 1968 года, когда мне пришлось выступить на бюро обкома относительно вашего предисловия к двухтомнику «Мастера русского стихотворного перевода». В этом предисловии вы проводили вредную линию, противопоставляли литературу и партию. Вы писали о том, что поэты, которые не могли свободно творить, уходили в перевод, чтобы там высказываться до конца…
Я пытался возразить и в этом месте разговора, и позже; я напомнил свою «фразу», снова повторил, как нелепо считать, будто поэты, с моей точки зрения, переводили, стремясь высказать именно антисоветские идеи — в сонетах Шекспира? В стихах и песнях Гете? Напомнил о словах Маяковского — «Нами лирика в штыки неоднократно атакована» и о том, что в период, о котором я говорю, лирика была не в чести у самих поэтов… Круглова слушала и не слышала, она продолжала твердить свое, потом сказала:
— Вы утверждаете так, потому что так вам выгодно. Все мы умеем читать, и смысл вашей фразы каждому ясен — она отчетливо антисоветская.
Я сразу понял, что напрасно рассчитывал на разговор. Диалога нет и быть не может. Круглова меня вызвала, чтобы изложить свой взгляд, а не чтобы слушать мои доводы. В дальнейшем я время от времени пытался прервать ее речь и вставить какие-то реплики, и это было зря: она их все равно не воспринимала и реагировала так: «виляете», «хитрите», «скрываете», «вам выгодно»…
— Теперь о вашем письме к Л.И. Брежневу. Прежде всего, оно неточно излагает суть обвинений, выдвинутых против вас: о самом главном вы умолчали — о вашей рецензии на предисловие Хейфеца к пятитомнику стихов Бродского. В этой рецензии вы положительно оцениваете ожесточенно-антисоветскую позицию Хейфеца, который, как вы знаете, за свою деятельность сейчас арестован. Вы стремились улучшить этот антисоветский текст Хейфеца, исправить его, придать ему еще более антисоветский характер. Если Хейфец пишет о полуколониальном характере нашей страны, после событий в Чехословакии, вы пишете на полях: «Почему полу? Наша страна является державой империалистической, последовательно колониальной…»