Вот идиотизм, бездарность и неорганизованность.

У нас так поставлено дело: или проморгают и начнут стрелять, когда враг уже сделал свое дело, или разойдутся, что не поймешь, где свой, где чужой, как и в данном случае. Достаточно какому-нибудь идиоту, а быть может, и умному врагу выпустить один снаряд вверх, как открывается безудержная канонада со всех батарейных точек, неважно, насколько это целесообразно (потом в околотке разберутся), а важно грозно нашуметь без толку.

Ночью в начале двенадцатого была тревога, но налета не было, зато мне пришлось от Заячьего переулка идти пешком. Пришел к себе только в 1:30. Моросил дождик, и я, промокший и продрогший, еле дотащился.

18/IX-1941 года

12 час. 10 мин. У меня сидят Мартынов и Немченок. Слышим, раздаются взрывы. Вначале думали, что стреляют из орудий с неподалеку стоящих кораблей, а потом усомнились, т. к. взрывы совсем не похожи на выстрелы, а скорее на разрывы снарядов – очень сильные и резкие. Пошли проверить: оказывается, рвались снаряды, посылаемые из дальнобойных орудий. Сам я видел (слышал очень много) разрывы двух снарядов. Один упал на дом, примерно посередине Красной улицы, а другой – в крышу не то бывшего Синода, не то Адмиралтейства. От последнего возник пожар, который через час был ликвидирован.

Скажу я вам, друзья мои, что неприятное чувство сопровождает тебя в тот момент, когда видишь, как эти вандалы XX века «причесывают» верхние этажи домов.

Раздается резкий грохот, и кучи кирпичей с песком летят в воздух, а вместе с ними, может быть, и отдельные части человеческих тел.

Жутко становится от мысли, что, может быть, сию секунду и тебя постигнет та же участь. Артиллерийский обстрел, пожалуй, внешне менее страшен, чем разрывы авиабомб, ибо последние летят ночью, а это усугубляет страх, и рвутся эффективнее. Если снаряд разрушает один-два верхних этажа, то бомба в 250-500 кг разрушает до основания не один дом, и на расстоянии 100-200 метров вылетают рамы и двери. И все же этот страх временный, пока над головой летают самолеты. Как только улетели, ты имеешь время успокоиться. Несколько иначе обстоит дело с артиллерийским обстрелом. Идешь, скажем, по улице, ничего не подозревая, и вдруг вблизи тебя грохот, треск, и ты по частям разлетаешься в воздухе. Кто от этого гарантирован, находящийся на улице? Никто. Если от авиабомб многие могут уйти в бомбоубежище и там переждать ужас воздушных налетов, то при артиллерийском обстреле тебя никто не может предупредить о том, что летит снаряд, и ты совершенно неожиданно можешь оказаться жертвой этой неожиданности. Итак, если при артиллерийском обстреле больше шансов на то, чтобы быть убитым (мы даже с элементами созерцательности наблюдали «красоту» разрывов снарядов на крышах домов и мостовых), то при воздушных налетах острее переживания. Особенно жутко становится тогда, когда бомба затягивает свою «мелодию», будто она только для тебя и предназначена, а ночь, ночь темная, осенняя, сдабривает эти переживания.