Конечно, это мама. Я и не сомневаюсь ни секунду. Милая, добрая… Милая моя… Спасибо тебе. Я так виноват перед тобой…»

И еще запись того же года в дневнике Андрея: «Марина отдала мне две бабушкины иконки, которые вешают на шею; Боже… Какая у меня бабушка!..Прочел и понял, что не написал «была» в последней фразе. Но тут же пришла в голову мысль, что это не описка…»

Жаль, что рассказ Андрея «Характер» сохранился не полностью. Возможно, он объяснил бы мне, почему брату было так трудно сказать сестре добрые слова, поделиться с ней своими чувствами. Ведь у нас было общее горе. Наверное, мне надо было умереть раньше его, тогда бы в «Мартирологе» появились нежные слова о любви и ко мне…

И вот я стою далеко-далеко от Москвы, на окраине Парижа, в пригороде Нейи-сюр-Сен, в темном морге бывшего американского госпиталя, теперь французской клиники. Я прикладываю лицо и руки к телу Андрея, обнимаю его и ощущаю его ледяной холод. И я понимаю, что уже никогда больше Андрей не отогреется. Не вернется ни в холодную Россию, ни в любимую им Италию, где так много света, тепла и солнца.

И я вспоминаю моего дорогого брата – живого, юного, полного надежд. «Андрей, не ходи раздетый, надень шапку!» – «Мам, отстань!» И он с открытой головой выбегает из дома на зимнюю улицу. И «с неба сыплется мелкий снег – легкий и сухой».

Лестница, ведущая в небо

Лестница, ведущая в небо

Бывают места, куда приходить труднее, чем на кладбище.

Я не езжу на Щипок. Я не могу видеть, что стало с нашим бывшим домом в 1-м Щиповском переулке, где жила наша семья, где прошло детство и кончилась юность Андрея.

Однажды молодой человек из группы документалистов с Центральной студии, снимавших это убогое жилище еще до того, как оно было разрушено, спросил меня с наивной бестактностью: «Как же вас сюда занесло?»

Попробую рассказать…

Тарковские с детьми переехали на Щипок вечером 28 декабря 1934 года. В тот день был жестокий мороз, а посему Андрей был в зимнем пальтишке на шерстяном ватине, а я – в ватном голубом сатиновом одеяле. Мне было три месяца от роду, Андрюше – два года и девять.

До этого дня с двадцать восьмого года папа и мама жили в доме № 21 по Гороховскому переулку, в квартире 7. Дом этот был выстроен застройщиком на кооперативных началах. Когда мама в 1925 году приехала из Кинешмы в Москву учиться, бабушка дала денег на строительство комнаты. В одной квартире с мамой жили родные – бабушкина сестра Людмила Николаевна – тетя Люся и ее дочь Шура с мужем. Другая дочь тети Люси, тоже Людмила, жила с семьей в 1-м Щиповском переулке в доме № 26, в квартире 2. Это был ведомственный дом фирмы ТЭЖЭ и принадлежал парфюмерному заводу, который находился рядом, во дворе.