В дальней комнате, там, где стояла кровать Андрея, растет иван-чай. Что ж, мама и Андрей любили иван-чай. Он рос на земляничных вырубках, на пожарищах рядом с малинниками. Во время войны мы сушили и заваривали его листья.

Лестницы, ведущие в никуда. Или в небо… Одна железная, пожарная, на которую как-то залез трехлетний Андрей. Представляете, что было с мамой? Но она и виду не подала, чтобы не напугать его. Она крикнула: «Андрюша, ну как там тебе наверху, хорошо?» – «Хорошо!» – ответил Андрюша. «Тогда подожди меня, я сейчас к тебе залезу!» Андрей ее подождал на верхней ступеньке, и мама, схватив его «поперек живота», по тонким перекладинам спустилась на землю.

Другая лестница, из белого камня, стертого не одним поколением жильцов, вела на второй этаж, в квартиру семьи Гоппиус. Туда Андрей ходил заниматься музыкой, своего пианино у нас не было.

Руины дома отгорожены от улицы забором. За ним – свалка: битое стекло, тряпки, железки, остатки разноцветной штукатурки, ржавые батареи, которые когда-то грели нас. Философская проблема – красота безобразного. Андрея бы сюда – он бы снял здесь сцену для фильма о бренности всего сущего и о забвении.

Не надо было мне приходить на Щипок.

Но прийти туда еще мне все-таки пришлось. Летом 2004 года в Москву на кинофестиваль приехала из Рима Донателла Бальиво, автор документальных фильмов об известных деятелях кино.

В Италии Донателла сняла об Андрее три фильма.

Сейчас, в Москве, ей хочется увидеть места, связанные с ним, увидеть дом, в котором он вырос. «Найти Андрея» – вот что хотелось этой прекрасной женщине, преданно хранящей память о нем.

В конце июня мы с Донателлой едем на Щипок. Идем с ней проходным двором через Ляпинку. Этот путь меня волнует каждый раз – дома, тротуары, деревья, бывшая церковь – все хорошо знакомо, все наполнено воспоминаниями, тенями близких. Нет, неверно. Не тенями, а ими – прежними, живыми…

Проходим с Донателлой (на плече у нее тяжелая кинокамера) вдоль серого кирпичного дома, построенного в середине пятидесятых годов. Отсюда уже должны быть видны стены нашего дома. Сейчас я их не вижу. Мне становится не по себе. Выходим в 1-й Щиповский переулок. Дома № 26 нет! Забор окружает ровную площадку, и экскаватор сгребает в сторону последнее, что осталось от дома, – стальные балки перекрытий.

Премия «Антибукер»

Само название вызвало у меня некоторое недоумение. «Букер» – премия за лучшее произведение литературы. А «Антибукер» – за худшее, что ли?

Премию эту я получила за первое издание книги «Осколки зеркала» (М.: Дедалус, 1999). Так что претензии снимаю – спасибо главному редактору «Независимой газеты», председателю жюри конкурса Виталию Товиевичу Третьякову и члену жюри кандидату философских наук Елене Петровской.