Церемония вручения дипломов окончилась, и народ двинулся в помывочное отделение. Баней там и не пахло, исчезло всё, что его заполняло: мраморные полы и белоснежные мраморные скамьи, ванны, громадные медные краны – оно было превращено в огромный ресторанный зал. Когда мы хотели сесть за свой стол № 35, некий посланник попросил нас перейти за главный стол, где сидели члены жюри и почетные гости. Я оказалась рядом с Марией Розановой, напротив сидела чудесная Ирина Купченко, а рядом с мужем оставались пока свободными места для Андрея Вознесенского и Зои Богуславской. Соседство с Розановой меня немного напрягло: московская интеллигентная публика с восторгом говорила, что, помимо многих других достоинств, она еще и отменная матершинница. Но Розанова оказалась приятной, милой собеседницей – перекинулись мы с ней всего-то двумя-тремя фразами.

Вот появились Андрей и Зоя. Андрей пробормотал какое-то поздравление в мой адрес, а Зоя спросила у подошедшего официанта, какой гарнир можно заказать вместо картофеля фри. И ей принесли антрекот с рисом. «Вот как надо действовать! А я сижу-голодаю с этой картошкой фри, которую мне есть нельзя». Тут к супругам подошел какой-то их знакомец, что-то им прошептал, они быстро поднялись и ушли. Такое поведение Андрея, которого я знала со школьных лет, меня нисколько не огорчило. Говорить ему со мной было не о чем, не предаваться же сентиментальным воспоминаниям юности! Растрогал молодой человек, официант, который подошел с какой-то статьей об Андрее, моем брате, с просьбой оставить автограф…

Морозным зимним днем я пошла на Мясницкую улицу получать полагающиеся премиальные деньги. Помню узкое, в одно окно, помещение бухгалтерии. Бухгалтер взяла нужные бумаги и вышла, чтобы их подписать у начальства. Я осталась одна. Дверь приотворилась, и показалось лицо моего соседа по бассейну – поэта Бориса Рыжего. Оно было почти неузнаваемо – покрыто кровоподтеками, ссадинами и синяками. Не обнаружив в комнате никого, кроме меня, он закрыл дверь…

А теперь наступила пора разгадать все загадки, прояснить все неясности, поставить все точки над «i». Вот, что мне стало известно о литературном конкурсе «Антибукер». Учредителем его была «Независимая газета», которая издавалась на деньги Бориса Березовского, следовательно, и конкурс проводился на его деньги. «Антибукер» 1999 года, кажется, был предпоследним – в 2001 году «Независимая газета» была закрыта.

Я узнала, что в 1996 году поэт Сергей Гандлевский отказался от Антибукеровской премии, а в 1997 году от нее отказался философ, писатель и публицист Дмитрий Галковский. Вот что он написал о причине отказа: «Хочу, чтобы интеллигенты зарабатывали на жизнь своим трудом, а не выклянчивали подачки у их же грабящих покровителей и благодетелей». Теперь мне стало понятно, почему секретарь из «Независимой газеты» спросила, не откажусь ли я от премии. Узнала я также, что после выступления члена жюри об «Осколках зеркала» В.Т.Третьяков ночью прочел мою книгу и решил учредить для нее Специальный приз Председателя жюри. Так как это решение было принято после официального объявления лауреатов конкурса, то меня в этих списках не оказалось. Так что меня как бы там и не было, и я ничего ни у кого как бы и «не выклянчивала».