И еще, и еще...

Может, статья Калинина, которая так и не пошла дальше калужнинской папки, все же сыграла свою роль, оказалась нужной, поддержала художника в дни и годы непризнания, прибавила чуточку надежды на запоздалую справедливость.

«От живописи Калужнина, — убежденно заявит Калинин, — веет подлинным духом исторических событий».

Я смотрю на уснувший предрассветный город. Тишина. Блокадный осенний рассвет передан только цветом, тревожное напряжение в этом удивительно красивом пересечении Аларчина моста и улицы, — мгновенно вами овладевает беспокойство, и кажется, что все это совершенство, гениальная мысль в камне может через секунды превратиться в руины.

Цвет воздуха — цвет времени.

Я буду долго глядеть на то живое отображение моего города сорок второго года, пока, наконец, не переступлю, как герой Фаустова, барьер и не войду внутрь картины, в ее живую плоть. Будет холодно. Мороз явно за сорок. Руки и ноги закоченеют. И я сам, как и тот незнакомый художник, буду долго дышать на оледеневшие пальцы, перед тем как сделать еще мазок, окунуть кисть в краску...

...И еще полотно.

Бумажные ленты перекрещивают окна. Их концы треплет ветер, гуляющий по жилищу.

На темном столе — темный, едва выделяющийся на плоскости кусочек хлеба. Только так, заставив себя работать, можно не съесть эти сто двадцать пять граммов.

«Не только в подборе вещей на этом натюрморте ощущаешь блокадное время — ты его чувствуешь благодаря всему колористическому строю картины, суровому и предельно сдержанному.

Как хочется зажечь свет в темной комнате-склепе! Но нельзя. За окном — война», — напишет Калинин.

В начале двадцатых директором Музея нового западного искусства становится известный искусствовед Борис Николаевич Терновец.

Музей был организован на основе знаменитых картинных галерей — коллекций двух меценатов, высоких ценителей живописи Ивана Абрамовича Морозова и Сергея Ивановича Щукина.

Однако в годы разрухи и государственного безденежья пополнение музея новыми произведениями западной живописи оказалось невозможным.

В 1923—1925 годах Терновец добивается командировки во Францию, затем — в Италию. Задача: установить контакты с наиболее известными европейскими художниками, искусствоведами и музеями.

Луначарский поручает Терновцу и переговоры об устройстве выставок молодого советского искусства в этих странах.